Мужчины любят грешниц
Шрифт:
Это произошло раньше, чем я предполагал и по совершенно иному поводу. Однажды Лиска вернулась домой странно молчаливая, даже мрачная. Ужинала без удовольствия, хотя аппетит был отменный как всегда, тем более я нажарил ее любимой картошки. Я спросил, как прошла репетиция и когда же, наконец, премьера. Она ответила нарочито беззаботно, что ушла из студии – надоело! Я настаивал на более достоверной версии, и она заявила, что не сработалась с руководителем – несравненным еще вчера Виталием Вербицким. Я копнул дальше и спросил, что значит
– Ты плохо знала роль? – хмыкнул я. – И он попенял тебе? Глаза у него хоть целы остались?
– Это не из-за роли, – ответила она. – Этот гад распустил руки!
– Он пытался тебя соблазнить? – уточнил я, удивившись – мне показалось странным, что избалованный бабник Вербицкий «клюнул» на тощую малолетку с детскими хвостиками над ушами. Я не верил, что он сумел разглядеть в ней то, что разглядел я. Я был совершенно уверен, что материалы ее он не читал вовсе.
– Соблазнить? – фыркнула она. – Еще чего! Я бы тогда его убила! А у тебя грязное воображение.
– Ты же сама сказала, что он распустил руки!
– Ну да, распустил, но это не значит, что он пытался меня соблазнить, понял?
– А что же это значит, по-твоему?
– Это значит, что я не умею варить кофе.
– Что? – удивился я. – При чем тут кофе?
– При том. Мы все варим ему кофе, по очереди – там у них есть кофеварка, – пока он понтярит под великого магистра. Ну, я и сварила, а он сказал: «Дерьмо несусветное» – и вылил на пол. Тогда я его зонтиком по кумполу! И ногой по колену. И он меня выпер…
– И что же теперь? Как же твоя роль Элизы?
Она дернула плечами и сказала:
– Дурацкая роль! Понимаешь, Шоу – это все-таки Шоу, а тут какой-то провинциальный клоун начинает его переосмысливать и осовременивать. Я так ему и сказала.
– Понимаю, что ж тут непонятного! – Я рассмеялся, представив себе, как она бьет Вербицкого зонтиком и ногой и при этом называет клоуном. – Ты скандалистка, оказывается, – сказал я. – Не знал, не знал…
– Ага! Ты даже не догадываешься, какая я страшная скандалистка. Так что осторожнее, понял? А то получишь!
– С сегодняшнего дня никаких зонтиков у меня в доме! Понятно?
– А ты тут не командуй! А то моду взяли – то кофе не такой, то зонтики!
– А ты напиши статью про Вербицкого, – коварно предложил я. – Отомсти. И назови ее… – Я задумался. – «Клевый мыльный пузырь»! Или… «С большим театральным приветом». Или – «Фигасе на подмостках». Как тебе?
– Да я сама уже думала, – призналась она.
Она действительно написала статью. Статья получилась какая-то дилетантская, неумело ядовитая, тяжеловесная. Лиске удавались восторженные материалы, радостные, про людей, которые ей нравились – я так и сказал ей. Или нелепые – о гениях-пришельцах. Она надулась, потом рассмеялась и заявила:
– Черт
Так статья и осталась лежать где-то в глубинах ее письменного стола… Возвращаясь к вопросу о гениях-пришельцах…
– Если не Леша Добродеев, кто тогда? – спросила Лиска.
– Не скажу! – поддразнил я ее.
– Скажи! Серьезно! Я его знаю?
– Это она. Знаешь! Хотя не уверен.
Она испытующе смотрела на меня во все глаза, даже рот приоткрыла, а я с трудом сдерживал смех. Мне хотелось взъерошить ей волосы, затормошить, зацеловать, услышать притворно возмущенный визг…
– Сам ты гений! – наконец буркнула она разочарованно.
– Я знаю, – отвечал я, притягивая ее к себе. – Я гений из параллельного мира, а ты гений из космоса – из туманности Андромеды. И тут возникает потрясающе интересный вопрос: могут ли ужиться на одной территории два гения из разных реальностей? Найдут ли общий язык? Не уничтожат ли друг друга? То есть аннигилируют. И как долго продержатся вместе? Одним словом, быть или не быть!
Нам не суждено было узнать, как долго. До самого конца, обидно скорого…
Уже потом, намного позже, я подумал, что это был один из самых прекрасных моментов нашей короткой истории…
Глава 14
Боль
Когда это случилось, я, не находя себе места, едва живой от боли, полный тоски, протеста и неприятия, не веря, что ее больше нет, отправился в ее родной Зареченск. Не знаю, на что я рассчитывал. Наверное, мне хотелось увидеть город, где она росла, ходила в школу, впервые влюбилась. Я хотел взглянуть на город ее глазами, мне казалось, еще заметен след…
Я помню, как расспрашивал дядю Пашу о ее семье. Уже потом… Он неторопливо рассказывал. Мать, Нина Дмитровна, хорошая женщина, вдовая, бухгалтер на предприятии «Арсенал»…
– По выпуску танков?
Он засмеялся.
– Не-е, повидло, компоты всякие. Такое название. Мне сказали, что она толковый бухгалтер, ну и я попросил помочь… были проблемы по бизнесу. Так и познакомились с Ниной Дмитровной. И с Алисой. Она первая в школе была по литературе, и в газете нашей ее пропечатали несколько раз.
– А чего ж не женился?
– Я бы женился, да ведь я женат, – признался он бесхитростно. – До сих пор женат, двое детей и внуки… старшему уже двенадцать. Жена у меня хорошая. Сын все знал, сказал только: «Смотри, батя, обидишь мамку – не прощу!» Это у вас в городе все можно… Она не хотела, гнала, а я прикипел сердцем. И ее жалко было, и девочку. Алиса… Тощенькая была, с косичками, все щебетала… а у меня сердце сжималось, безотцовщиной растет. Щенка ей подарил от нашей сучки Альфы, она сильно обрадовалась. И по дому что надо – то крыльцо им поправлю, то отопление, то крышу. Без мужика трудно, а Нина некрепкая была, часто болела. А потом и вовсе рак открылся. Хоронили ее вместе.