Мужчины не плачут

Корсакова Татьяна Викторовна

А может, так бывает? Когда-то давно она читала про переселение душ. Может, в этом красивом, статном мужчине живет душа ее мальчика?

— Егорушка?

— Да, мама?

— Ты умер, сынок, — она прикрыла глаза.

А может, она тоже уже умерла? Вот сидела себе на скамейке, смотрела на дорогу и не заметила, как умерла. А Егорка там, на небе, успел вырасти, превратился в красавца…

— Мама, я не умер. Тебя обманули. — Она не заметила, как ее ладони опять оказались в руках незнакомца с улыбкой ее сына. — Тебе сказали, что я умер, а я не

умер. Вот видишь, мама, каким я стал?

Дрожащими пальцами она погладила мужчину по волосам, сняла с него очки, заглянула в глаза:

— Егорушка, у тебя упало зрение?

— Да, мамочка, у меня упало зрение. Ты прости, что я так поздно за тобой приехал.

— А ты приехал за мной?

— Да, мама, я заберу тебя отсюда. Я купил тебе дом, новый, красивый. Тебе в нем понравится. Ты больше никогда не будешь страдать.

— И ты станешь жить со мной?

— Я буду приезжать к тебе, мама. Собирай вещи, мы едем сегодня же.

— Я уже готова, поехали, сынок…

Не зря она несла свой крест. Небеса услышали ее молитвы, вернули ее мальчика.

Для нее началась совсем другая жизнь. Порой ей казалось, что с окружающего мира спала пелена и люди перестали быть говорящими тенями. Она и предположить не могла, что есть такое беззаботное счастье. У нее был красивый двухэтажный дом, слишком большой для нее одной. У нее был фруктовый садик и маленький огород. Егор предлагал взять прислугу, но она отказалась. Зачем ей домработница? В таком прекрасном доме убираться — одно удовольствие.

Она не заметила, когда начала улыбаться. Просто однажды поймала свое отражение в зеркале и удивилась. Оказывается, она забыла, как выглядит ее лицо. Заострившиеся черты, глубокие морщины, седина и лучащиеся глаза. Она показалась себе прекрасной. Намного красивее, чем прежде. Вот разве что седина… Седину можно закрасить, чтобы Егорка не думал, что его мать — старуха. Он и так ее стесняется. Она знала это, чувствовала. Теперь она чувствовала своего мальчика.

Ее мальчик был счастлив, и она ему верила. Он стал уважаемым человеком. У него были деньги и власть. А еще молодая жена. Лика, так он ее называл.

Она видела фотографии своей невестки, красивой, худенькой девочки с глазами не по возрасту грустными. Видела, как ее сын смотрит на свою Лику. Она желала им счастья. Она даже ни разу не попросила Егора, чтобы тот их познакомил. Им хорошо — и она уже рада. Ей достаточно рассматривать семейные фото и слушать рассказы сына. Единственное, что ее по-настоящему огорчало, — это невозможность общаться со своими будущими внуками. А внуки должны появиться непременно. У такой красивой и счастливой пары обязательно должны быть дети.

Она не спрашивала, почему они тянут, пять лет семейной жизни — большой срок. Им виднее. Они молодые. Может, еще не нагулялись. Вот и она сама родила Егора, когда ей было хорошо за тридцать, а теперь молодежь другая, теперь тридцать для них не возраст. Теперь первенца и в сорок родить не поздно. Смелые люди.

Однажды

Егор приехал сияющий, выскочил из своей большой черной машины, подхватил мать на руки, закружил. Она радостно рассмеялась. Она радовалась каждой его улыбке.

— Мамочка, — сказал он, аккуратно ставя ее на землю. — Мамочка, я самый счастливый человек!

— Я тоже, — сказала она.

— Мама, очень скоро ты станешь бабушкой!

Это была прекрасная новость! Ей так давно хотелось ее услышать! Наконец-то у нее появится внучок.

— Лика беременна. Срок два месяца. Представляешь, мама?! А мы-то уже не надеялись. Я даже анализы на днях сделал, думал, что она из-за меня забеременеть не может, а тут — такая новость! И ведь она, маленькая негодница, мне ничего не говорила. Вижу — ходит зеленая, по утрам по часу в ванной сидит, а выйдет — лицо бледное-бледное. Я сразу догадался. К гинекологу ее поволок. Врач все подтвердил! Мамочка, я уже все детские магазины объехал, игрушек накупил, одежек: и на девочку, и на мальчика. Еще ж неизвестно, кто родится, А Лика расстроилась, сказала, что это плохая примета — детские вещи заранее запасать. Но это же все ерунда, глупые суеверия! Правда, мама?

— Да, сынок, это суеверия. Не бери к сердцу.

— Вот только Лика плохо себя чувствует, похудела, плачет все время. Это все из-за беременности, правда?

— Да, сынок. Женщина во время беременности сильно меняется, по себе знаю. Ты с ней поласковее, Егорушка.

— Мама, да я готов ее на руках носить. Знаешь, как я ее люблю?! Мне даже страшно становится, так сильно я ее люблю, а теперь, когда она мне ребенка родит… Знаешь, мама, вот все мужики говорят — сына хочу. А я хочу дочку, маленькую, пухленькую. И чтобы на Лику обязательно была похожа…

Они проговорили три часа кряду: обсуждали имена, детское питание, планировали будущее этого, еще не родившегося, малыша. Егор решил, что нужно срочно покупать загородный дом — маленькому ребенку нечего делать в грязной Москве, путь растет на природе, бегает босиком по траве, дышит свежим воздухом.

— А знаешь, мама, я куплю ему пони! Все дети любят лошадок. Я недавно в Мюнхене видел маленьких таких, ростом чуть больше овчарки. На такую лошадку ребенка не страшно посадить. Интересно, они в России продаются? А если даже не продаются, из-за бугра выпишу. Мне для своей девочки или мальчика ничего не жалко. Главное, чтобы они были здоровы, Лика и мой ребенок, а все остальное я беру на себя.

Как она радовалась за своего сыночка! Даже по ночам спать не могла, все думала, как ей повезло. А еще думала, что бы такое предпринять, чтобы оказаться рядом с Егором и его семьей.

Идея родилась в третью бессонную ночь. Она попросит сына, чтобы он взял ее в свой дом. Можно домработницей, поломойкой, кухаркой, но лучше бы няней, чтобы она могла всегда быть рядом со своими внуками. Впрочем, няней ее вряд ли возьмут, наймут малышу гувернантку со знанием трех иностранных языков, кажется, Егор о чем-то таком обмолвился.