Мужские игры
Шрифт:
– Старики наши - аргумент, конечно, могучий. Очень продвинутые экономисты. Только не самые вменяемые. Кстати, штука заразная, так что ты рядом с ними не замельтеши, ладно?
– Забелин, сам угнетенный случившимся, не стал скрывать раздражения.
– Нет, но ты мне хотя бы скажи, что такое ваше правительство? Возбуждают дела против Мавроди и сами делают то же самое. Получается, что тот из "пирамидщиков", кто к власти пробился, и есть государство. "Тоже мне новость", - хмыкнул про себя Забелин.
– Знаешь, Максик, давай прервем плач Ярославны на Путивле. Все это, конечно,
– Вот за что тебя люблю я, - хихикнул Максим.
– Цельный, как кусок кирпича. А если я завтра узнаю, что штурмуют Кремль, тебя тоже пустяками не отвлекать? - Только если двинутся на институт. Что Юрий Игнатьевич?
– Пока никак не подберусь. - Сколько ж можно тянуть? - Духу, если честно, не хватает. А может, вместе?.. На днях, кстати, напоминал, что сотрудникам за часть акций не выплатили.
– Сколько осталось?
– Сам знаешь. По опциону еще с полмиллиона долларов. А мы, между прочим, иссякли. Вообще-то мы пакет давным-давно перенабрали. Погоди, Стар, ты что, на полном серьезе? Собираешься проплачивать?!
– Ну не бросать же, раз обещали. Тем более Юрий Игнатьевич попенял.
– В такое-то время? А если банк теперь не захочет акции забирать? Давай хоть переждем, пока Второв твой возвернется.
– Ждать не станем. И не паникуй. Банк стоит твердо и основательно. Не для того мы его годами на дубовых лапах выстраивали, чтоб от первой же бури свалился.
– Что еще за лапы? Хохмишь?
– Хохмлю. Но не очень. Короче, через пару дней деньги будут.
– ...Так что? Говоришь, опять отказали?
Дерясин удрученно кивнул. Забелин понимал его состояние. Всего неделю назад отгуляли свадьбу Инны Голицыной и Игоря Кичуя. Вопреки ожиданиям, Андрей пришел на свадьбу, поздравил молодых, сказал очень добрый тост. Но после этого на работе три дня был не в себе. - Стало быть, опять Баландин закусил удила, - повторил, берясь за телефон, Забелин.
– Что ж, попробуем из орудий тяжелого калибра.
– Попробовать, конечно, не вредно, но...
– Юрий Павлович, - Забелин поднял палец, придав одновременно голосу предельно допустимую беззаботность, - а у меня махонькая просьбишка. Больше так, для подстраховки. Ты о моей кредитной линии не позабыл, часом? Пора еще миллион выделять.
В трубке что-то заурчало. Было слышно, как по-утреннему прокашливается Баландин.
– Ты что, всерьез, что ли?
– не сразу поверил он.
– Жизнью банка не интересуешься, вот что я тебе скажу. Сидишь там в своем Лубянском болоте, как кулик. И ни о чем другом думы нет. Какая на хрен линия? Мы еще вчера кредитование свернули. Принято решение - все активы возвращать на "базу".
– Но ты же знаешь мою программу. И главное, осталось-то всего ничего. Хоть полмиллиончика "выгони".
– Не могу!
– с видимым удовольствием отказал Баландин и повесил трубку.
– Говорил же!
– констатировал Дерясин.
– В банке как с похмелья. Носятся все в очумении. Слух ходит - сокращение готовится. А у нас Клыня на увольнение подал. Ну да вы знаете?
Забелин неохотно кивнул.
–
– Вообще очумел парень. От всех шарахается. Хорошо хоть, свадьба его дурацкая расстроилась. Сказал я ему все-таки насчет этой мочалки и Баландина. А что, думаю, так и молчать? Женится, потом узнает - разве легче?
– А где она сама теперь? Ездит на "Мерседеса", как собиралась?
– На самокате не хотите?
– мстительно съязвил Дерясин.
– Баландин ее, похоже, по кругу запустил. Что она у него первая такая, что ли? Никогда ей Юрку не прощу! И с институтом жалко. Считай, на финише стояли. И ведь какой ценой. Да, цена оказалась недешевой. Забелин с саднящим чувством припомнил Жуковича, шумная, пошловатая, вызывавшая раздражение нахрапистость которого оказалась обычной мимикрией - за всем этим скрывался надломленный, ранимый человек с изветшавшей психикой. А теперь им же, Забелиным, сломленный окончательно - на звонки он не отвечал, а из установки, проведенной по просьбе Подлесного участковым милиционером, обнаружилось, что жену он выставил к теще, а сам беспробудно пьет - почему-то исключительно под классическую музыку.
Да тот же Клыня. А Юлочка!
– как всегда, при мимолетном воспоминании об исчезнувшей Юле внутри у Забелина что-то скребнуло.
Он непонятно усмехнулся:
– В конце концов, для доброго живем. Так, Андрей?
– Так это, наверное. Забелин решительно достал блокнот, быстро списал цифры и протянул листочек Дерясину.
– Тогда держи. Здесь номер моего счета, там у меня как раз тысяч пятьсот. Уточнишь. Реквизиты кипрской компании знаешь. В общем, оформляй платеж на всё, что есть. Я подпишу. Прямо сейчас. И, как обычно, в одно касание - на "Лэнд". Надо, чтобы послезавтра деньги были в институте.
– Оформлю, конечно, - пробасил потрясенный Дерясин.
– Только вы б подумали, Алексей Павлович. Такие деньги бухать. Не чужое как бы. Трудом заработали. А ну как банк не выправится?
– И думать не моги. Вот если мы с тобой вместо работы начнем об этом рассуждать, тогда и впрямь...
– И все-таки... Хоть сотню тысяч оставьте на атасе...
– Андрей натолкнулся на нетерпеливый, упрямый жест, которому привык повиноваться.
– Ну, да воля ваша.
Еще через два часа Забелина разыскал референт Керзона.
– Соединяю, - коротко произнес он.
– Палыч, - услышал он голос первого зама.
– Ты с чего это деньги со своего счета решил снять?
– Уж и тебе доложили. Надо завершать скупку института, а Баландин уперся. Может, ты посодействуешь?
– Не посодействую в этот раз. Кредитование мы в самом деле прикрыли. Сейчас, наоборот, главное - подтягивать активы отовсюду.
– Неужто в самом деле так плохо? Как тогда, при межбанковском кризисе?
– Много хуже, Палыч.
– Но как же так?
– поразился Забелин. Если бы услышал это от кого другого, он бы просто бросил трубку - паникеров всегда хватало. Но Керзон, взвешенный, весомый в словах и поступках.
– Да, налетели на ГКО. Но мы ж всегда понимали объем этих рисков и ограничивали. Неприятно, конечно...