Музыка души
Шрифт:
– Мы тут уже четыре часа, – меланхолично заметил Алеша.
В поезде не нашлось ни одного кондуктора, у кого можно было бы спросить, в чем дело. И когда время перевалило за полдень, а поезд так и не тронулся, Петр Ильич, побуждаемый голодом и холодом, отправился в город, расположенный рядом со станцией. Вместе с ним пошли еще несколько пассажиров. Заглянув в первый попавшийся кабачок, они обнаружили там не только пропавшего кондуктора, но и машиниста с кочегаром, невозмутимо распивавших пиво из больших кружек. Возмущенные, растерянные, обеспокоенные пассажиры разом загалдели:
–
– Почему стоим?
– Сколько это может продолжаться?
– Не нервничайте, господа, не нервничайте, – вклинился машинист в их разноголосый хор. – Непредвиденные обстоятельства: из-за сильнейшей метели и снежных заносов, поезда не могут двигаться дальше. Придется подождать, пока расчистят пути. Приносим свои извинения за неудобства.
Все немного успокоились, приготовились ждать, а заодно и пообедали в том же кабачке. Но все-таки можно же было сразу предупредить людей, а не заставлять их бегать в поисках кондуктора!
Во втором часу поезд наконец-то тронулся, однако злоключения на этом не закончились. В вагонах по-прежнему стоял жуткий холод. В Дижоне, проманеврировав минут пять, остановились среди массы других пассажирских и товарных вагонов. Снова ожидание. Время шло, ничего не менялось. Когда начало темнеть, а холод стал невыносимым, Петр Ильич, потеряв всякое терпение, вышел узнать, что опять происходит. И тут он с изумлением обнаружил, что вагон, в котором ехали они с Алешей, просто забыли прицепить к новому поезду.
Увязая по колено в снегу, Петр Ильич кое-как добрался до вокзала и выяснил, что движение поездов прекращено и неизвестно, когда возобновится. На станции царил страшный беспорядок: никто ничего не понимал, люди метались туда-сюда, не зная, что делать. Оставалось только заселяться в гостиницу и ждать.
В Дижоне задержались на пару дней, но Петр Ильич нисколько не огорчился, а напротив, обрадовался возможности познакомиться с французской провинцией. Дижон показался ему милым городком, правда, после Парижа дома выглядели обветшалыми. Зато на улицах почти никакого движения. Единственное, что портило настроение – страшный холод в комнатах: юго-восток Франции не был готов к столь неожиданному наступлению зимы.
Наконец, перед самым новым годом после всех злоключений Петр Ильич добрался до виллы Ришелье. Хозяйка страшно обрадовалась ему: у нее с ноября не было ни одного постояльца. Из-за отсутствия жильцов бывало порой тоскливо – просторная вилла без людей выглядела пустынной – зато у Петра Ильича сложилось впечатление, будто он живет в собственном поместье. Уютно, тихо, прекрасные виды из окна, прекрасные прогулки – идеальные условия для работы, за которую он и принялся, едва устроившись.
***
«Новое время» продолжало гнусные нападки на Рубинштейна. В конце концов, нельзя же с таким упорством и злобой преследовать человека, оказавшего и оказывающего большие услуги русскому искусству! Петр Ильич решился написать Стасову, прося его вмешаться и осадить редактора Суворина. Ответ Стасова обескуражил и разозлил до крайности. Он, видите ли, считал Николая Григорьевича достойным газетного гнева за то, что гнетет талантливых людей и поощряет
После нового года сверх всякого ожидания пришла рукопись сюиты, которую Петр Ильич считал утерянной безвозвратно и даже успел с этим смириться. И вот однажды утром Алеша принес посылку, в которой обнаружилось многострадальное сочинение. Петр Ильич чуть ли не прыгал от восторга. Наконец-то можно сбыть с рук несчастную сюиту и с чистой совестью посвятить себя «Орлеанской деве». Он настолько увлекся работой, что к середине января полностью закончил первые два действия. Новое детище ему безгранично нравилось. Впрочем, это не гарантировало возможного разочарования через два-три года, как не раз случалось.
Каждый день после обеда Петр Ильич отправлялся гулять по окрестностям. Погода стояла совершенно летняя, снег остался только на вершинах гор. Воздух был так прозрачен, что можно было разглядеть каждую впадинку на Dent du Midi [23] . А уж вечером, если выйти на балкон, глазам представала поистине фантастическая красота. Залитые лунным светом горы мягко сияли, вызывая ощущение чего-то сказочно-нереального. Петр Ильич мог часами сидеть без движения, в упоении любуясь природой и чувствуя тихий глубокий восторг.
23
Горы в Швейцарии.
***
В феврале Петр Ильич неохотно вернулся в Париж. При прощании хозяин долго тряс ему руку, хозяйка плакала, горничная плакала, так что он не выдержал и сам прослезился.
Надежда Филаретовна сняла для него квартиру на Риволи, где все было готово к приезду дорогого гостя: стоял свежезаваренный кофе, пылали камины. Помещение было светлым и уютным, вот только вид из окна не вдохновлял. Но это еще не самое страшное. Когда Петр Ильич писал в своей комнате Анатолию, шум карет, от которого тряслись столы и стулья, начал действовать на нервы. Он утешил себя надеждой, что вечером, когда ставни будут закрыты, шум станет меньше.
Однако надеждам не суждено было сбыться. После прогулки и ужина Петр Ильич сел почитать «Историю второй империи» Делора и тут-то обнаружил, что стало только хуже. Нервы расстроились окончательно, и большую часть ночи он не мог заснуть, ворочаясь в кровати, пока кареты перестали ездить.
Начав поиски другой квартиры, Петр Ильич с ужасом узнал, насколько дорога была эта. Тридцать пять франков в день! Конечно, за нее платила Надежда Филаретовна и расходы его никак не касались, но ведь стыдно так злоупотреблять ее добротой. Ему удалось найти помещение, выходившее на задний двор и оттого гораздо более тихое, но и оно стоило немало, да и тесновато там было. Но пришлось удовольствоваться тем, что есть.