Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи

Раку Марина

Итак, к середине 1930-х годов в советском публичном пространстве – в политической пропаганде, музыкальной критике и «показательных» режиссерских трактовках – вырисовываются новые черты облика Чайковского. Доминирующим в характеристике его музыки становится определение «психологический реализм», самому композитору соответственно адресуется не слишком благозвучный эпитет «психореалист». Отвечает избранной стратегии и тактика изживания мистицизма из сочинений Чайковского. Так, уже в 1933 году Асафьев пишет:

Чайковский, как и Шуман, пронес сквозь сумерки XIX века светлую печаль ранних романтиков, не споткнувшись о порог тристановской любви – отречения от жизни и проклятия реальности 1889 .

Неустанная работа практиков и теоретиков музыкального дела, шедших рука об руку в сторону «реабилитации» классика, дала вполне устойчивые результаты. Мистические мотивы в творчестве Чайковского, столь увлекавшие в 1920-х годах Асафьева и его ровесников, со временем были окончательно дискредитированы и «вытеснены» из культуры. В 1955 году А. Оголевец, рассуждая о художественной специфике сцены в казарме с появлением призрака Графини, некогда реалистически «объясненным» режиссурой Мейерхольда, еще раз подчеркивал:

1889

Глебов

Игорь. К постановке балета «Лебединое озеро». Цит. по: Асафьев Б. О балете. С. 183 – 184. Это высказывание, таким образом, противопоставляет Чайковского Вагнеру, обобщая концепцию его «Тристана и Изольды».

Является ли это приемом натуралистической изобразительности в данной сцене? Нет, это выявление подавленного состояния испуганного героя, который особенно остро воспринимает все «страшные» звуки из окружающей среды 1890 .

Речь идет, без сомнения, о той самой «среде», которая «заела» героя Пушкина-Чайковского: мистика, по мнению советского музыковеда, здесь совершенно ни при чем.

Дискурс старости, столь долго неотступно сопровождавший любое появление имени Чайковского в советской культуре, также отступает под натиском идеологических атак. Чайковский начинает уверенно соотноситься с дискурсом «юности» и даже советской молодежи. Примеров тому немало.

1890

Оголевец А.С. Некоторые вопросы оперной эстетики // Вопросы музыкознания. Т. II. М., 1955. С. 49.

Именно юность в первую очередь ассоциируется с музыкой Чайковского в фильме 1940 года «Музыкальная история». Как уже упоминалось, в начале 1930-х Семен Кирсанов нападал на «престарелых Онегиных и застарелых Татьян» – в 1940 году это обвинение окончательно теряет актуальность: оперу «Евгений Онегин» ставит рабочая молодежь в студии художественной самодеятельности. Эпизоды «дворянского старого быта» даны в этом доморощенном спектакле с подчеркнутым комикованием, оправданным неумелостью молодых артистов. Действительно, как и в давней трактовке Станиславского, это «очень милые, очаровательные люди, но только чуть-чуть смешные…». Однако их очарование вовсе не старомодно, оно сродни забавной неуклюжести щенков. Музыка Чайковского выполняет в фильме воспитательную роль, формируя будущее поколение советских людей, из которых далеко не все станут профессиональными артистами. И вместе с тем близость и интимный тон этой музыки подчеркнуты тем, что лирическая линия Ленского усилена совпадением с личной драмой героя (ныне таксиста, а в недалеком будущем – оперной звезды), которого играет Сергей Лемешев. Герой «из народа» выражает свои чувства на языке классики. Музыка Чайковского перестает быть выразительницей «классово далеких» и «чуждых современности» мыслей и эмоций. «Помолодев», она становится и однозначно оптимистичной.

С 1938 по 1940 год публикуется первая часть романа В. Каверина «Два капитана» 1891 . Оперы Чайковского становятся здесь фоном для изображения становления будущего советского военного летчика Сани Григорьева, исследователя Севера. На страницах романа неоднократно возникают эпизоды цитирования фрагментов конгломерата «пушкинско-чайковских» текстов, причем в однозначно позитивном аспекте: легендарный капитан Татаринов, по утрам поющий «Что наша жизнь? Игра!»; повар, для которого «нет большего наслаждения, как изобразить какую-нибудь сцену из “Евгения Онегина” или “Пиковой дамы”, а для нас нет большего наслаждения, как послушать его и выразить свое восхищение» 1892 . Даже «Суд над Евгением Онегиным», давший заголовок отдельной главе, события которой происходят в 1927 году, не ставит под сомнение глубокого почтения перед двумя русскими классиками, которое характерно для романа в целом, иллюстрируя, скорее, мысль о забавных заблуждениях, через которые прошли не только молодые герои романа, но и сама молодая советская культура.

1891

Журнал «Костер» (1938. № 8 – 12; 1939. № 1, 2, 4 – 6, 9 – 12; 1940. № 2 – 4). Вторая книга, написанная уже во время Великой Отечественной войны, была опубликована в журнале «Октябрь» (1944. № 1 – 2, 7 – 8, 11 – 12). Первый раз отдельным изданием роман вышел в 1945 г. (в двух томах).

1892

Цит. по изд.: Каверин В. Два капитана // Каверин В. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. М., 1981. С. 77.

Музыка Чайковского в результате напрямую соотносится у Каверина с патриотической темой. Именно эта семантика закрепляется за ней и начинает формировать идеологический «миф Чайковского» в 1940-х годах, открывшихся торжествами в честь композитора.

В 1940 году в СССР был с помпой отмечен 100-летний юбилей со дня рождения композитора. В приуроченных к этому событию статьях, речах и книгах новая трактовка творчества Чайковского вступила в своего рода химическую реакцию с новой идеологической политикой руководства СССР, связанной с подготовкой к войне и усилением национально-патриотической пропаганды. В этом отношении музыка Чайковского вновь выступила барометром «политической погоды».

Приведу курьезный, но чрезвычайно показательный документ.

К 100-летию со дня рождения Чайковского издательство КОИЗ выпустило книгу для детей – юбилейную поэму, подписанную псевдонимом Фри-Дик (под котрым печатался С.Б. Фрид 1893 ). Книжка была иллюстрирована, на обложке был изображен портрет Чайковского в зрелости, украшенный лирой, лавровым венком и подписанный датами: 1840 – 1940.

В книге содержались следующие стихи:

На обложке книжки дядя —Аккуратненький, седой.На него, ребятки, глядя,Каждый спросит – кто такой?Что он сделал, чем прославлен,Чей он старенький отец,Может, к ордену представленНеизвестный

нам боец?Может, дядюшка в колхозеОтличился как герой,За езду на паровозеБыл прославлен всей страной?Может, он на парашютеПрыгнул с страшной высоты,В героической минутеЗанял важные форты?Вовсе не был он героемИ фортов не занимал,Но науку брал он с боем,Все уроки посещал.Ну так вот – узнайте, дети,Кем он был и кем он стал.В детстве был отличник Петя,На рояле он играл.Каждый день наш Петя гаммыСтал старательно учить.Ну, теперь решите сами,Кем же Петя должен быть?Вы задумались немножко?Ну, так я вам подскажу:Сочинил он песню «Крошка»Для собачки, для Бижу.Написал он плясовуюДля танцующих котят,Также песенку живуюДля прилежных всех ребят,Сочинил балет «Щелкунчик»,«Спящая красавица».Посмотрите и скажите,Как вам это нравится.Сочинял он представленья,Песни, оперы, балет,И ему со дня рожденья —Уж исполнилось сто лет.Он профессор был московский,Вечно в музыке живой;Чудный Петр Ильич Чайковский,Композитор наш родной 1894 .

1893

Фрид Самуил Борисович (Фри-Дик, 1884 – 1962) – музыкальный деятель, литературный и музыкальный критик. Окончил Киевское музыкальное училище (скрипка). Учился на юридическом факультете Киевского университета. В 1905 г. арестован и сослан. С 1912 г. – корреспондент «Звезды» и «Правды». С 1918 г. работал в музыкальной секции Курского губнаробраза, в политотделе штаба Красной армии. В 1920 – 1921 гг. – лектор концертной бригады. В 1922 г. основал журнала «Театр и музыка», став его главным редактором. Был репрессирован и сослан (1927 – 1933). Во время ленинградской блокады выступал как лектор. Автор брошюр и статей об истории русской и западной музыки. Отец композитора Г. Фрида.

1894

Фри-Дик. Стихи о П.И. Чайковском. 1840 – 1940. Л., 1940. Об этом стихотворении, с которым его познакомил С.Я. Маршак, мне сообщил композитор Л.Л. Солин.

Абсолютно маргинальный, казалось бы, «шедевр» детской литературы довольно точно отражает воззрения эпохи и произошедшие в них изменения.

Стихотворение являет новый портрет Чайковского ничуть не меньше, чем портрет его лирического героя – нового слушателя музыки русского классика. Этот почти зощенковский персонаж сочинителя «плясовых» и «живых песенок» воспринимает по-свойски, с радушием – как «композитора нашего родного». К гению теперь можно обращаться запросто – «дядя», «дяденька» или «отец».

Помимо дискурса «советской молодежи», в роли которой здесь выступает самая младшая ее «октябрятско-пионерская» часть, музыка Чайковского встроена и в целый ряд других актуальных на тот момент дискурсов. Рассказ о жизненном пути «советского Чайковского» выстроен в соответствии с мифологемой «светлого пути», неоднократно отработанной в течение 1930-х годов в массовых жанрах искусства. Фантасмагорические предположения о возможных деяниях «аккуратненького» старичка, то прыгающего с парашютом, то занимающего форты, то отличившегося «ездой на паровозе» 1895 , сменяются столь же пародийной, но идиллической картиной подвигов «отличника Пети» на «учебном фронте». Этот бесхитростный портрет «Пети Чайковского» в житийном жанре живо напоминает биографии Володи Ульянова, к тому времени уже образовавшие отдельную отрасль советской детской литературы 1896 . Не случайно появление в стихотворении Фри-Дика одного из главных риторических оборотов ленинианы – «вечно <…> живой».

1895

Замечу, что паровоз фигурировал в качестве важнейшей коннотации образа героя детской литературы 1920-х гг.: Штейнер Е. Дети под красным паровозом. Лирический герой нового типа в литературе победившего класса // Независимая газета. 1998. 1 окт.

1896

См.: Богданов К.А. Самый человечный человечек // Веселые человечки: Культурные герои советского детства / Под ред. М. Липовецкого, И. Кукулина и М. Майофис. М., 2008. С. 61 – 100.

Такое сближение образов Чайковского и Ленина было очень характерно для предвоенного периода. Музыка Чайковского теперь связывается с образами «вождей», – прежде всего Сталина. Недаром в одном из анекдотов начала 1940-х годов имена Сталина и Чайковского напрямую сопоставлялись:

Вопрос: «Какой праздник мы отмечаем 7 мая возгласами “Да здравствует товарищ Сталин!”?»

Ответ: «День рождения Петра Ильича Чайковского» 1897 .

Прощание же с «отцом народов», под недреманным оком которого совершалась жизнь России на протяжении нескольких десятилетий, происходило под звуки первой части «Патетической симфонии». Но другим таким вождем, с которым мог быть связан Чайковский, был Ленин.

1897

Сообщено мне Л.А. Мазелем.