МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Шрифт:
намного более крепкий военный, которого оперировал тот же
хирург и тоже по поводу язвы желудка, умер на соседней койке (на
глазах у моего отца), так как не смог нужное время лежать
неподвижно и послеоперационные швы разошлись.
15 июня 48-го года отца выписали из больницы, а 26 августа –
уволили из Консерватории в ходе кампании по борьбе с
формализмом; ему снова припомнили его несостоявшуюся
дипломную работу «Цветы зла» на стихи Бодлера, из-за
его уже отчисляли с пятого курса Консерватории в мае 41-го года1.
1 См. интервью с И.А. Барсовой в сборнике «Оркестр»; М., 2002, с. 17.
Наверняка сыграл свою роль и «пятый пункт», борьба с
космополитизмом уже начиналась.
Теперь перейду к событиям иного рода.
21 июля 1949-го года в Черновцах «органы» арестовали
А.С. Есенина-Вольпина, который был к моменту своего ареста
знаком с моим отцом примерно в течение двух месяцев. (См.
Есенин-Вольпин А.С. Избранное. М., 1999, с. 9.)
Этот арест был непосредственным следствием того, что отец
вычислил сексота в своем ближайшем окружении, и в беседе с ним
с глазу на глаз неосторожно вывел его на чистую воду, заставил
признаться. Вольпин был арестован не ПОТОМУ, ЧТО на него
кто-то донес, а ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ скомпрометировать моего
отца, выставив его в качестве доносчика.
Сексот потребовал от отца молчания, угрожая, в случае
невыполнения своего требования, пересажать всю отцовскую
семью. Свои угрозы сексот сопроводил словами: «Я не человек, я
труп». Все это я узнал от своего отца, когда мне было 15 лет.
Имени сексота отец никогда не называл мне, вероятно, опасаясь за
меня. (Замечу, что «труп» упоминается в отцовском письме И.Л.
Кушнеровой от 19 сентября 1949 года; см. Приложение 1.1)
В следующей главе я объясняю, почему у меня есть основания
полагать, что это столкновение произошло в мае-июне 1949 года.
Судя по всему, столкновение отца с сексотом имело и иные
последствия. Об этом свидетельствует другое письмо моего отца,
которое он написал И.Л. Кушнеровой спустя два месяца – 19
ноября 1949-го года. Я процитирую здесь это письмо почти
целиком, сохраняя орфографию и пунктуацию:
«Внешне дела у меня без видимых изменений. Внутренне же
повидимому должно уже что то сдвинуться с места, хотя я сам это
ещё не ощутил. Вероятно в понедельник я впервые услышу
хоровую репетицию. Оркестровые назначены на 27 ноября. Первое
(и вероятно последнее) исполнение назначено на 30 ноября.
Дирижер Гаук, солисты Янко и Лисициан. Впрочем солисты под
сомнением, я их еще не видел. Состояние у меня по-прежнему
скверное,
Есть у меня предчувствие, что я на грани и если в ближайшие дни
ее благополучно миную, то буду с тобой, если же нет, то прощай
навеки. У меня так называемый распад нервных тканей (клеток).
Молись за меня. Быть может выживу». (Оригинал письма
хранится в Баден-Бадене (Германия), в личном архиве
И.Л. Кушнеровой.)
Уверен, что выделенные мною строки письма написаны эзоповым
языком и повествуют не о послеоперационном осложнении, а об
ожидании ареста в ближайшие дни. (В сталинские времена было
бы безумием писать об этом прямо.) Моя уверенность основана на
том, что ни в предыдущем письме к И.Л. Кушнеровой (от 14
ноября 49 г.), ни в последующем (от 24 ноября 49 г.) отец не
пишет о своем здоровье ни слова. Впоследствии И.Л. Кушнерова
согласилась с моей интерпретацией процитированного письма.
Она вспомнила, что когда получила его, сразу подумала, что мой
отец боится ареста.
С.С. Виленский так комментировал мне это письмо: «Вашему
отцу, видимо, предлагали сотрудничать, причем он интересовал
«органы» как человек, вокруг которого собиралось
интеллектуальное общество. Однако он, человек независимый и
гордый, отказался, да так, что они почувствовали себя
уязвленными, оскорбленными. То, что впоследствии по делу Веры
Ивановны Прохоровой вызывали на очную ставку с ней его мать и
тяжело больную сестру – месть «органов». Добавлю: не только
месть , но и типовой психологический прием, позволяющий
перенаправить подозрения арестованного (см статью Игоря
Маслова в «Новой газете» от 26.11.2001).
Теперь – о сочинении, упомянутом в отцовском письме. Это
сочинение – «Приветственная кантата» на стихи, написанные
поэтом Островым и посвященные Сталину.
Предыстория появления на свет этого сочинения вкратце такова.
Еще до столкновения с сексотом, случившегося, как я полагаю,
мае-июне 49-го года, положение отца было весьма шатким.