МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Шрифт:
Прохорову (и не только ее). А затем следует предупреждение:
«Мне не хочется называть имени этого человека; его уже нет в
живых. Он нес наказание в себе самом. Но сейчас находятся люди,
которым хочется во что бы то ни стало его реабилитировать,
причем самым недопустимым способом: клеветой на тех, кто был
его жертвой. Лучше бы им помолчать. Пусть искупает свою вину
музыкой, которая так долго была под запретом, а сейчас начала
звучать. Иначе –
если…»« (То, что в нагибинском тексте имя моего отца не
названо, не меняет сути дела: еще в декабре 2002 года в передаче
по 1-му каналу Российского государственного телевидения (!)
Вера Прохорова назвала это имя.)
Интересно, конечно, как такое могло случиться, что музыка
стукача оказалась под запретом. Поражает воображение и то, как
Нагибин, умерший в 1994 году, мог предвидеть скандалы,
разразившиеся совсем недавно. Вообще, похоже, что классик еще
не сказал своего последнего слова…
Но следует ли выбирать Нагибина своим путеводителем по
прошлому?
Вот что пишет по этому поводу А.И. Солженицын в своей статье
«Двоенье Юрия Нагибина» (Новый мир, 2003, №4, с.16):
«Вторая женитьба решительно повернула ход жизни Нагибина во
время войны <…> он взят в ЦК комсомола, в тайный штаб (хотя в
юности «я сумел избежать комсомола»). Там во множестве писал
какие-то секретные отчеты наверх и воззвания к оккупированному
населению – «о чем была эта писанина, убей бог не помню» –
мыслимо ли такое? <…> Но дальше еще невероятнее – вскоре же
наш герой взят без проверки (?!) в отдел контрпропаганды
Главного Политуправления Красной Армии – «у меня даже не
спросили документов»(?)»
Приведу еще один не менее красноречивый отрывок из
солженицынской статьи:
«Тут [т.е. в «Дневнике» Нагибина – А.Л.] и прямо о кино: «Я
делаю в кино вещи, которые работают на наш строй, а их портят,
терзают, лишают смысла и положительной силы воздействия. И
никто не хочет заступиться»; и даже вот его «вычеркнули из
едущих на летнюю Олимпиаду… А ведь я объездил двадцать пять
стран… и вел себя безукоризненно во всех поездках», я « заслужил
у властей.» Безукоризненно вел, положительное воздействие! –
все по меркам ЧК и ЦК – какой автопортрет преуспевшего
советского писателя-хряка и сколько сотен их он объясняет!»
В заключение – совершенно невероятная (по силе воздействия на
читателя) сцена из «Вечной музыки» Нагибина (с. 348–352):
«Зато
родственников Прохоровой. – А.Л.] появился новый жилец
[Святослав Рихтер. – А.Л.] <…>. Из трех смежных комнат было
создано пространство, вместившее целую толпу гостей, которым
не было тесно. Тут разместился бар со столиками, эстрада –
крышка Славиного прокатного рояля <…>, а на крышке
поочередно появлялись две певицы-студийки, исполнявшие лихие
куплеты под Славин аккомпанемент. Когда одна из них по ходу
дела приподняла юбку над стройными ногами, посетители кабачка
дружно закричали: «Выше! Выше!»
Почему-то вспоминается «Мастер и Маргарита», не правда ли?
[1] Терминология В.И. Прохоровой. См. ее статью «Он был всецело в
жизни...»/ Вспоминая Святослава Рихтера. – М.: Константа, 2000, с. 47.
январь 2005 – октябрь 2006
2. НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРЕДВИДЕНИЕ
О противостоянии Рихтер – Локшин писала Татьяна Апраксина в
своем эссе «По ту сторону Реквиема»; отрывок из этого эссе
помещен на Впрочем, Апраксина не
называет имен. Я же хочу, по возможности, расставить точки над i.
После того как в 2000-ом году книга «Вспоминая Святослава
Рихтера» вышла из печати, меня спрашивали: «Отчего Святослав
Теофилович так скверно относился к вашему отцу?»
Похоже, что сейчас я могу дать исчерпывающий ответ на этот
вопрос. Но вначале процитирую статью М.Г. Нейгауз из
упомянутого сборника «Вспоминая Святослава Рихтера» (с. 34):
<< В августе 1950 года Веру [Прохорову] арестовали. Слава
[Рихтер] предупреждал Веру, что ее близкий друг – опасный
человек, может на нее донести. Она не верила и говорила с этим
человеком обо всем с полной откровенностью. В тюрьме Вера
убедилась, что Слава был прав. Вернувшись через шесть лет в
Москву, она спросила Славу, откуда он знал, что этот человек –
доносчик. Слава ответил, что он ничего не знал, но ему так
казалось.>>
Нет ни малейшего сомнения в том, что квартира Прохоровой
тщательно прослушивалась и с помощью этой прослушки органы
сумели внушить Прохоровой то, в чем она «убедилась» (см. мою
статью «Мышеловка»).
Мог ли Рихтер не понимать специфики квартиры Прохоровой?
Рихтер, который жил в этой квартире с 1942 по 1946 год (а потом
там регулярно бывал).
Рихтер, который знал, что за ним велось наружное наблюдение не