МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Шрифт:
душу произведений этих композиторов. Он их хорошо знал,
высоко ценил и сумел заразить этим меня.
Я играл у него по партитуре, помимо других сочинений,
медленную часть Четвертой симфонии Брамса, первую часть
Девятой симфонии Малера, первую часть Шестой и третью и
четвертую части Восьмой симфонии Шостаковича (в четвертой
части остинатный бас играл он, то есть мы играли в четыре руки).
Это послужило поводом для его очень содержательных рассказов
о творчестве этих композиторов,
неотразимое впечатление. …
Локшин же раскрыл мне трагедийность музыки Шостаковича.
Локшин первый объяснил мне, почему в катастрофичном XX веке
нельзя уже сочинять благодушные красивые мелодии в духе Гуно
и Сен-Санса и по-своему обосновал современный музыкальный
язык Прокофьева и Шостаковича. Все это имело в моем духовном
развитии очень большое значение
После позорного и преступного Постановления ЦК ВКП(б) от 10
февраля 1948 года о музыке , как и многих других хороших
педагогов, А.Л.Локшина выгнали из консерватории за
«формализм». >>
Москва, 2009
[1] И вот, имея за плечами такой багаж, Ванслов зачем-то
подхватил сплетню о моем отце. Сказалась, наверное , привычка
обличать.
8. ПИСЬМО В.В. ВАНСЛОВА С ИЗВИНЕНИЯМИ
<< Уважаемый Александр Александрович!
Вы знаете, как высоко я ценю и чту Вашего отца, Александра
Лазаревича Локшина за то, что я получил от него во время
обучения в консерватории, развернуто написав об этом в своей
книге «Постижение искусства». Моя благодарность ему за это
остается неизменной.
Но когда я прочитал статью В. Прохоровой в газете
«Музыкальное обозрение» [на самом деле статья Прохоровой
была напечатана в Российской музыкальной газете. – А.Л.], она
потрясла меня. И я, опрометчиво поверив ей, сослался на нее в
главе о трагедийности творчества Шостаковича в новой своей
книге и сделал предположения, которые я, не имея никаких других
оснований, кроме статьи В.Прохоровой, конечно же, не должен
был делать.
Сознаю, что я необоснованно набросил тень на облик Вашего
отца, глубоко сожалею и раскаиваюсь в этом. Мне также горько
сознавать, что я причинил Вам боль, усомнившись в достоинстве
Вашего
Сейчас, когда я вспоминаю о нем, он остается в моей памяти как
незаурядная творческая личность, целиком поглощенная
музыкальными и духовными интересами и не способная на какие-
либо черные дела.
Простите меня за мой срыв. Я постараюсь в дальнейшем
изыскать возможность, чтобы исправить свою ошибку.
С уважением
05.01.10 г.
В. Ванслов>>
Добавление I.
СКРЫТАЯ ПРУЖИНА
<<Как-то раз вечером <…> [Шостакович] с Нейгаузом сидели
рядом в концерте, где исполнялась не знаю уж какая симфония,
скверно дирижируемая Александром Гауком. Склонившись к уху
Шостаковича, Нейгауз шепнул: «Дмитрий Дмитриевич, по-моему,
это ужасно!» Шостакович повернулся к нему со словами: «Вы
правы, Генрих Густавович! Великолепно! Дивно!»>>
(См. Монсенжон Б. «Рихтер. Диалоги. Дневники». – М.: Классика-
ХХI, 2007, с. 100)
Эта заметка – о том, что в высокоразвитом тоталитарном обществе
человеческая жизнь построена на необычайных, во многом еще не
понятых психологических принципах. Я бы сравнил эту жизнь с
существованием глубоководных рыб, способных выдерживать
немыслимое давление. Поразительно, что этот феномен в
мемуарной (не лагерной) литературе совершенно не исследован.
Более того, этот феномен не осознается большинством мыслящих
людей. Но отчего же так происходит? Как говорят физиологи, то,
что мы видим вокруг себя, в громадной степени есть продукт
наших предшествующих представлений. И если этим
представлениям систематически мешают формироваться, то мы
оказываемся, в сущности, слепы.
***
Уже после смерти моего отца пианист Анатолий Ведерников как-
то раз специально приходил к другу отца М.А. Мееровичу и
настойчиво убеждал его в том, что «это Локшин посадил
Прохорову». Тут надо сказать, что в сороковые годы Ведерников
был дружен с моим отцом и, будучи также близким другом
Рихтера, часто бывал в доме их общей приятельницы Веры