Мы будем дома на Рождество
Шрифт:
Спенс произнес то единственное, что занимало его сбитый с толку разум:
— Что она здесь делает?
Остин скрестил свои руки на груди.
— Я отвечу после того, как ты дашь мне хоть одну причину, почему мне не следует убивать тебя.
— Она не использовала свое настоящее имя.
Спенс не мог отделаться от этой мысли. Она была достаточно горяча, чтобы опалить его волосы, и быть уверенной, чтобы сказать ему, чего она хочет и что ей нравится, и глазом не моргнув, но он называл ее неправильным именем.
Остин постучал костяшками
— Алле, там есть кто?
Спенс отмахнулся от него. Стыд за годы прожигания избыточной энергии, избивая своего брата до изнеможения, был запоздалым, так как именно тогда борьба казалась правильной.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь вбить немного ума в твою голову. Ты это всерьез насчет имени? — Голос Остина становился более отчаянным и громче с каждым словом. Намного громче, и он прошипел: — Ты сказал ей, что ты — это я. Ты соврал.
Спенс отогнал дрожь и волну вины, разбивающуюся прямо позади него. Это было экспромтом и глупо, в то же время, и он не хотел объяснять свои мотивы сейчас. Или когда-либо.
— Знаю. Да.
— Правда? У тебя три научных звания и коэффициент ума, близкий к гениальному, и ты не додумался запомнить ее имя? Как такое возможно?
Он оставался неподвижным.
— Она сказала, что ее зовут Далила.
Остин уставился на потолок и издал что-то между стоном и криком. Когда он снова посмотрел вниз, мышцы его лица, сжатые от гнева, немного расслабились. Но лишь немного.
— Думаю, это действительно так, поскольку она назвала себя Лила. — Тишина затянулась почти на минуту, прежде чем он снова заговорил. — Далила. Лила. Ты действительно не замечаешь связи?
Черт. Спенс потер рукой лоб, в надежде, что туман, который окутал его, увидев ее лицо, вскоре рассеется. Каким-то образом он сразу же пропустил все касающееся имени.
— Я выхожу из игры. Я определенно не рассчитывал на визит.
— Нас таких двое.
Реальность обвела его вокруг пальца и нанесла удар. Внезапная боль в животе оживила в памяти его долю в вопросе лжи. Секунду спустя его разум был полностью разгромлен. Он не был готов вернуться и вновь пережить те дни, касающиеся отеля. Он облажался, отбиваясь от безысходности и разочарований, которые сопровождали его, куда бы он ни шел. Но ничего из этого не оправдывало вовлечения имени Остина в эту неприятность.
— Я могу объяснить, — сказал Спенс.
— У тебя есть минута, прежде чем я выброшу тебя из окна. Жители города могут назвать это скандалом или дракой, или как угодно еще. Я предпочитаю называть это днем, когда я дал тебе под зад.
Спенс выдохнул, но тревога внутри него только увеличивалась.
— Я не рассчитывал увидеть ее когда-либо снова.
— Очевидно, план провалился.
— Она была в отеле тогда, должно быть, чтобы справиться с определенной управленческой работой. — Он напрягал свой мозг ради деталей, но мог воссоздать в памяти лишь обнаженные части их общего времяпрепровождения. Ни в коем случае он не собирался
— Маунтин Вью, Спенсер. Она работает в палаточном лагере в пятнадцати милях отсюда. В пятнадцати милях оттуда, где я проживаю часть года со своей женой. — Остин подходил, пока их не разделили один или два шага. — Ты помнишь Кэрри? Ту женщину, которая выбьет все дерьмо из нас обоих, как только узнает об этом.
Спенс думал, что будет счастлив, если она остановится там. Он знал Кэрри еще с детства, он всегда дружил с ее братом Митчем. Она была сообразительной, и когда дело дошло до защиты Остина, она была прямо-таки пугающей. Спенсу это в ней нравилось.
— Я скажу ей, что это моя вина, — говорит он.
Остин вытаращил глаза.
— Это и есть твоя вина.
Время сменить тему. Или это, или рисковать, наблюдая, как мозг его брата выплеснется по всему стеклянному офису.
— Лила на самом деле остановилась в Маунтин Вью? Это место развалина.
Спенс не видел смысла в этой затее. Она была в отеле высшего класса, когда он встретил ее. Переход к палаточному лагерю с домиками, которые предоставляют меньше защиты, чем спальный мешок, кажется странным решением.
— Она работает над ним.
Несколько оставшихся извилин Спенса чуть не взорвались.
— Но она... с какой стати...
— Вижу, до тебя, наконец, доходит. — Остин бросил на него понимающий взгляд. Такой, что гласит: ты по уши в дерьме.
Кроме шуток.
— Ты имеешь ввиду, что она собирается жить по соседству?
— Да, большой брат.
— И она думает, что я солгал ей.
— Потому что так и было. — Остин сел рядом со Спенсом на стол, присоединяясь к нему пристально вглядываться в окна и на площадь первого этажа. — Я упоминал, что ты идиот?
— Это, вероятно, само собой разумеется.
Как Спенс и ожидал, толпа снаружи офиса разошлась. Большинство людей поспешно вернулись в проходы, а некоторые другие задержались, очевидно, надеясь услышать непристойное высказывание через стену.
Остин выдохнул достаточно громко, чтобы задребезжало окно.
— Ты хочешь сказать мне, почему использовал мое имя в этой афере? С каких пор я нужен тебе, чтобы играть роль «второго пилота» на твоих свиданиях? Мне казалось, это дерьмо прекратилось, когда нам перевалило за двадцать.
— Много чего накопилось, и мне нужны были пару дней. Она подсела ко мне и, по какой-то причине, я выпалил твое имя вместо своего, когда представлялся. После того как я это сказал, пути назад уже не было, — Спенс опустил некоторые детали как аргумент в пользу его стресса и плохих решений, но он осветил основные моменты.
— Этого не достаточно для оправдания.
— Это не было... — Спенс искал нужные слова, чтобы правильного выразиться, сказав что-то и в то же время ничего. Когда он не смог найти оправдание, которое имело бы смысл, он перестал пытаться уклониться от истины. Его брат заслуживал большего. — Прости.