Мы будем дома на Рождество
Шрифт:
Она сосредоточилась на воспоминаниях о палаточном лагере и о том, как, будучи ребенком с косичками, перебегала лужайку и была так возбуждена ожиданием на ней вечера у костра. Она могла представить уютный домик, который ее дядя всегда резервировал для визитов ее семьи, и особую кровать, которую он привозил специально для нее.
Наверное, дядюшка Нед забрал все приличные вещи с собой во Флориду и здесь оставил только лишь... это. Пятнадцать домиков, расставленных полукругом, каждый следующий из которых кажется еще более ненадежным. Если хоть один из них начнет рушиться, то получится эффект
Побитые окна. Дыры в стенах. Поврежденные ступеньки на крыльце. Заросли кустарников. Совершенно ясно, что дяде Неду был нужен словарь с более четким определением слова «курорт». Это место выглядело как куча дерьма.
Она вздохнула и положила голову на руль. Ей придется вкладывать деньги, чтобы зарабатывать на лагере, но у нее не осталось столько денег. Недостаточно, чтобы восстановить здания и сделать их рентабельными, в то время как она боролась, чтобы создать конкурентоспособный бизнес. И да помогут ей небеса, если были какие-то региональные или относящиеся к округу нормы и правила для такого рода вещей. Она никогда не пройдет проверку.
Она снова ударяется лбом о руль, затем сидит, вздрагивая, когда на третьем ударе раздался звук сирены. Если повезет, это спугнет пушистых животных, какие бы не жили по соседству, выжидая, чтобы наброситься.
Поток холодного воздуха ударил ей в лицо, когда она открыла дверь. Заставляя себя выйти из машины, она встала и с трудом тащилась по грязной тропинке к домику побольше, слева от остальных. В нем были полосатые шторы и никаких явных дыр или разрывов на крыше. Дядя Нед жил здесь, пока не покинул это место месяц назад. Ей ненавистно было думать, какая тварь могла поселиться здесь с того момента. Если что-нибудь поползет, укусит или нападет, она закричит так, что сбегутся все вокруг.
Шины захрустели по немощеной дороге позади нее. Она обернулась как раз вовремя, чтобы заметить грузовик с логотипом «Теплицы Томаса» на последнем повороте. Прежде чем она смогла найти оружие или сбежать, парень, который соблазнил ее, пытаясь сравнить молодую девушку с бревном и свалившийся как снег на голову, с грохотом остановился. Ей казалось, что он забрел слишком далеко, в самый конец стоянки, да еще и в траву, но кто знал.
Еще большей проблемой был водитель. Это не был милый молодой парень или кто-то безопасный, женатый. Нет, с тех пор как удача повернулась к ней своей не очень радужной стороной — задницей, и отказывалась повернуться снова ей лицом, водителем был лживый сексуальный мужчина, который выглядел нелепо прекрасно в голом виде. Не то чтобы она это помнила или что-то в этом роде.
Время раскрывать карты.
Спенс, Остин, Ральф, Робин Гуд или кем бы еще он себя ни называл сегодня выпрыгнул из грузовика и захлопнул за собой дверь. Он последовал в ее направлении, его шаги уменьшали расстояние между ними. Он походил на своего брата областью вокруг глаз и немного тем, как они говорили, но большая часть сходства была в уверенности
Она задавалась вопросом, какое должна давать ощущение такая степень уверенности. Стивен отнял у нее это, когда обращался с ней как с дерьмом, а затем бросил, прежде чем она смогла бросить его. Больной на всю голову. Она хотела обвинить во всем его, но, на самом деле, у нее был ужасный вкус на мужчин. Она понятия не имела, когда и как это произошло. У нее было счастливое детство, и все, о чем она думала, это прочный брак... пока не случилось наоборот.
Ей был нужен урок или еще что. Либо так, либо мораторий на мужчин.
— Не знаю, как тебя звать, — произнесла она, надеясь сбить Спенса с толку, прежде чем он овладеет ситуацией.
Он остановился прямо перед ней.
— Я тоже некоторые вещи не понимаю, дорогая.
— У меня есть несколько идей. Хочешь их услышать?
Он скрестил руки на груди, делая это движение похожим на призыв к войне.
— Слушай, ты навестила теплицу с уверенным «я не знаю тебя, парень», и спасибо, что сделала так перед моим братом, кстати. Пройдут десятки лет, пока он выбросит это из головы.
Это заставило ее улыбнуться, а небесам было известно, что на сегодня у нее не было много причин для улыбок, в том числе, ветер, пронизывающий ее через плохого качества зимнюю куртку. Она продолжала двигать ногами, чтобы предотвратить отморожение конечностей.
— Может, если бы я знала, что у тебя есть брат, я бы была более осторожной.
— Мы оба притворялись теми, кто не вернется в этот отель.
Странно, но сейчас она чувствовала себя собой больше, чем во все прошедшие годы.
— Я назвала свою настоящую фамилию. И просто опустила мое прозвище.
Его рот скривился. Он даже издал что-то вроде фырканья.
— Формально.
— Слово на «п», которое ты ищешь, слово «правда». Хотя я понимаю, что это понятие тебе чуждо, ведь в силу всей твоей лжи это так и есть.
— Я не лгал.
— Я в двух секундах от того, чтобы переехать тебя машиной. Наименьшее, что ты можешь сделать, это признать, что ты был огромной лживой задницей.
— Ладно, хорошо, — сдал он боевую позицию и подул на свои руки, что не помогло им не стать красными. — Я признаю, что был нечестен по поводу имени.
По какой-то причине она сомневалась, что что-то выиграла. Этот парень не казался ей тем, кто так легко от всего откажется.
— Так это правда?
Он пожал плечами.
— Но ты должна признать, Далила звучит...
— Что?
На этот раз он сунул руки в карманы своих джинсов. Даже сделал шаг назад.
— Как у женщины, которая, вероятно, получала удовольствие от трех дней в гостиничном номере с незнакомцем.
Гнев, кипевший внутри нее на медленном огне, взорвался во всех направлениях. Положительным моментом было, что это согрело ее заледеневшую кровь. Неприятной вестью было, что это доставило ей головную боль, прямо в затылке, которая пульсировала достаточно сильно, чтобы приглушить шелест листьев и часть этого неприятного разговора.