Мы - до нас
Шрифт:
Вошедшие слуги гасят свечи.
Мономах:
– Вот и закончился рассвет.
Как никогда он долог ныне,
А Ратибора нет и нет…
Летописец
(кивая на дверь, за которой слышатся громкие шаги):
– Да вон он, легок на помине!
Ратибор:
– Ну, вот и всё: нет волка и змеи,
И войска их, как не бывало!
Мономах:
–
Ратибор:
– Волосы мои…
(в ответ на недоуменный взгляд Мономаха)
– Седых их за ночь много стало!
Мономах подходит к воеводе и крепко обнимает его.
Мономах
(летописцу):
– Пиши князьям…
Летописец:
– Что?
Мономах:
– Всем - одно и то же:
Что я изветом ханов истребил,
И степь теперь пойдет на нас…
Гита
(входя):
– О, Боже!
Мономах:
– И чтоб здесь каждый скоро с войском был!
Да и еще! Олегу – вставь особо:
Пусть уничтожит сына Итларя,
Чтоб за отца не мстил до гроба,
И мы не лили крови зря!
(гридню)
Поедешь к брату Святополку,
Дашь грамоту ему, и там,
Чтобы побольше было толку,
Доскажешь все, что видел сам!
(замечая жену)
А я, чтоб ты вновь не серчала,
Пойду немного отдохну,
Позавтракаю для начала,
И после - править суд начну!
Ярко освещенную гридницу заполняет народ: ремесленники, купцы, смерды… Они постепенно заслоняют пишущего летописца. Все ждут Мономаха.
Летописец:
– Наутро воеводы хитрый план
Исполнен был. Пишу про то, как слышал.
Вошел с людьми в избу-истобку хан,
И сам он из нее – уже не вышел!
Столы ломились от различных блюд,
Стояли, подбоченясь, в ряд кувшины…
И к ним рванулся хан и его люд,
Давя друг друга и гася лучины.
Расселись шумно, только смех вокруг,
И, ничего не видя и не слыша,
Запировали весело, как вдруг
Над головами их разверзлась крыша!
И вместо неба – с луками в руках
Сын Ратибора с меткими стрелками.
Вскочили половцы: «Эй! Ай! Ох… Ах!»
Прикрылись, кто кувшином, кто руками…
Пропела звонко первая стрела,
Вонзаясь прямо в сердце хана злого,
За ней вторая… третья… И пошла
Охота до последнего
Кричали люди ввысь: «Всё! Перестань!»
Метались люди: «Хватит, пощадите!..»
А вниз ответом: «Вы хотели дань?
Так вот она вам! Нате! Получите!»
Всё реже были крики, и когда,
Уж ничего не видя и не слыша,
Итларь с людьми умолкнул навсегда,
Открылась дверь и затворилась крыша…
Как мне сказали, так и говорю.
Но только даже в этот век суровый,
Еще рассветную зарю
Я не видал такой багровой…
Последний прибывший на княжий суд человек заслоняет летописца, и он умолкает. Появляется Мономах. Он энергичен и радостен. Вместе с ним – его сын Изяслав.
Народ
(приветствуя князя):
– Кормилец наш!
– Отец родной!
– Ты спас всю Русь от ханской тризны!
– Мы все с тобой душой одной!
– Нам за тебя не жалко жизни!..
Тиун
(кланяясь Мономаху):
– До нужд народа снизойди!
Чтоб не было вражды и мести,
Послушай, князь, и рассуди
Всех их по совести и чести!
Мономах
(оглядывая пришедших, благодушно):
– Я суд свой отложил на пару дней.
Но думаю от этого решенья
Мои не станут менее верней
И более неправедны прошенья!
Меня держали срочные дела,
Которые и вас касались тоже.
Ну, а теперь, когда пора пришла,
(крестясь на икону)
Благослови меня на суд сей, Боже!
С кого начнем?
Тиун
(подталкивая вперед двух крестьян-смердов):
– Да вот, хотя бы с них!
Мономах:
– В чем суть?
Истец
(показывая на ответчика):
– Прошу я на него управу,
В который раз он на полях моих
Наводит сильную потраву!
Мономах:
– Вина доказана?
Тиун:
– Вполне!
Давно уж нет меж ними мира!
Мономах:
– Тогда осталось только мне
Сказать, какою будет вира!
(подзывая летописца)
– Пиши!
Тиун
(подсказывая):
– Пять кун в казну и три ногаты -
(показывая на истца)
Истцу!
Мономах:
– Быть посему за вред!