Мы из спецназа. Лагерь
Шрифт:
– Он красивый, - с непонятной интонацией протянула Алена.
– Чего?… Красивый?
– Игнат недоуменно поглядел на собеседницу, вновь перевел взор на работягу.
– Да вроде ничего особенного. Обычный мужлан. Даже татуировок путевых нет.
– Дурачок ты! Причем тут татуировки?
– А что тогда причем? Длина члена?
– Вот и снова выходит, что ты дурачок! Дело, Натушка, не в члене и не в татуировках.
– А в чем?
Прежде чем ответить, Алена затянулась косяком, на пару
– Я так думаю, что в энергии дело.
– Какой еще энергии?
– А такой, - я вот гляжу на него сейчас и вижу, что в нем это есть. Живой он, понимаешь? Мы с тобой - картонки фальшивые, а он - живой. Захочет - и бабу любую забодает, и мужиков толпу отдубасит…
– Ну, ты выдала!
– А что? Я не удивлюсь, если его назначат телохранителем Любаши.
– В смысле, значит, хахалем?
– Ну да, хранителем ее дражайшего тела.
– А как же Коста?
– Что Коста? Коста при Папе отирается. И потом Косту она уже до печенок проела. Она ж такая, ей свежатинки хочется.
– Свежатинки?
– Игнат гоготнул.
– А как ты думал! Она по этим делам - та еще соска. Сам, небось, знаешь.
– Чего это я знаю!
– Знаешь, знаешь, глазками-то не убегай!
– Вот, дура-то!
– чувствуя, что краснеет, Игнат торопливо отвернулся.
– Еще скажи, что не было у тебя ничего с ней!
– Ясное дело, не было!
– Хрен, я тебе поверю.
– Алена переложила окурок из правой руки в левую, подцепив ногтем на полу случайную щепку, попыталась оторвать.
– Уж с этой зубастой лялькой вы все успели покувыркаться.
– Причем тут мы-то? Она сама к себе пацанов таскает.
– Еще бы - с такими зубками и не затащить! Вы против нее - все равно что телята против волчицы.
– Алена хмыкнула.
– Ты часом не интересовался, как у нее зубки во рту помещаются?
– А ты сама рискни! Я посмотрю, как тебя эта лярва разукрасит. После такой заявы станешь еще симпатичнее, чем я.
– Симпатичнее быть трудно.
– Алена с любопытством пригляделась к Игнату.
– И губки припухшие, и фонарь, и гультя над ухом… Небось, втроем тебе мутузили?
– Впятером, - горделиво отозвался Игнат.
– Только ты не думай, я тоже кое-кого успел отоварить. Даже Гусаку по шарабану разок врезал. Даже пальцы зашиб.
– Ишь ты! Чего ж он тогда пожалел тебя?
– Откуда мне знать? Гусак - он ведь такой. Хрен поймешь, что у него на уме. Сегодня одно, а завтра - другое.
– Это точно, он - жучила из темных.
– Алена наконец-то оторвала от половицы щепку, примериваясь, сжала ее в кулаке точно кинжал.
– Ему бы в тюрьме сидеть, а он в детском лагере малышню гоняет.
– Не беспокойся, посадят когда-нибудь.
– Слушай, а ты чего на него кинулся?
– Какой еще Таньки?
– Ты не прикидывайся! Я о той девке - из новеньких. Рассказывают, будто они там голые с подругой загорали. Правда, что ли?
– А что такого? Все загорают.
– Но не все на таких голышек западают.
– Ну, а я запал, тебе-то что?
– Да ничего, просто интересно, - Алена обхватила рукой колено, качнулась телом.
– Даже не думала, что из-за какой-то соски ты на Гусака буром попрешь.
– Она - не соска!
– Верно, она - лесбиянка. Ей мужики, если хочешь знать, вообще не нужны.
– Врешь ты все!
– лицо Игната перекосилось.
– Что вы вообще о ней знаете!
– Стало быть, знаем. Ее ж сюда затем и пригласили, чтобы с подружкой перед камерой обжималась. У них номер такой, прикидываешь? И Гусаку твоему Папа втык за нее сделал. Телки-то по его приказу загорали. Чтоб молоком, значит, не отсвечивали.
– Ну, и что?
– Да ничего. Просто хочу понять, что ты в ней нашел.
– Слушай, может заткнешься!
– Ух, ты, ох, ты! Аж пятнами весь поплыл. Точь-в-точь - как мухомор! Правильно тебя пацаны Натовцем прозвали.
– Алена покачала головой.
– Натовец и есть! Чуть что твое тронули - и зверем начинаешь смотреть.
– Чего это зверем-то?
– А скажешь - нет? И ругаться готов, и драться.
– Ну, и что? Причем тут НАТО? За свое в этом мире все дерутся.
– Все, да не ты. Такой раньше смирный был, без пяти минут комнатный мальчик - и вдруг на Гусака поднялся!
– Алена фыркнула.
– И потом Танька эта - еще не твоя.
– Значит, будет моей.
– Вот будет, тогда и толкуй. Сам знаешь, за базар у нас строго спрашивают. А лучше, если нормальную бабу найдешь. Тогда и трепа никакого не будет. И пацаны поймут, и та же Любаша.
– Нормальную - это какую же?
– Да вот хоть меня! Чем я хуже твоей Таньки?
– Чего?!… - изумление на лице Игната было столь неподдельным, что Алена с ухмылкой махнула рукой.
– Ладно, проехали…
– Нет, погоди! Ты что, серьезно хочешь пустить цинк по лагерю о нашей связи?
– Может, и хочу!
– с вызовом отозвалась девушка.
– Или боишься?
– Чего боюсь-то… - Игнат смущенно повел плечами.
– Не в этом же дело.
– А в чем?
– жестко спросила Алена.
– Ну… Типа, сама должна понимать… Во-первых, у меня с Танькой, может, что получится, а во-вторых, мы же с тобой акцию готовим.
– Значит, акцию со мной, а шуры-муры с Танькой?
– Во дает!… - Игнат даже ногой притопнул.
– Да ты вспомни, как я полгода назад сам тебе предлагал! Предлагал ведь?