Мы, монстры. Книга 3: Зверь

Вернер Тим

— Тебя напугаешь, — скривился тот, и Ух’эр вновь не к месту расхохотался.

Откинул голову назад, блеснули белые зубы-длинные клыки, разлился серебряным звоном над черными равнинами смех.

Лаэф приложил немало усилий, чтоб не сосредотачиваться на его шее — тот будто специально подставлял ее, тонкую и белую, бери да ломай, рви, отрывай голову… Только не выйдет ничего, не принесет результата.

Голова, хохоча, улетит за черный холм, а тело побредет ее подбирать и обязательно куда-то врежется, чем

вызовет новый взрыв безумного смеха. Сил уже нет его слушать!

А ведь прошло-то сколько? Пару лет? Как пару вечностей, здесь, взаперти с ними.

Уж лучше бы и дальше были в небытии…

Ух’эр же, отсмеявшись, вновь вернулся к своей работе и сосредоточенно возил тряпкой по туче.

Лаэф скрестил руки на груди. Помолчал. Наконец раздраженно спросил:

— Ну?

— А? — снова удивился Ух’эр. — А, ты еще не ушел…

— Ну? — повторил Лаэф. — Почему, по-твоему, меня должен интересовать смертный уродец, с которым я уже никак не связан? Это теперь его дело, помирать или нет. И если ему так хочется — ему всегда хочется — так пускай! Тебе-то что?! И мне!

Лаэф заметил, что перешел на крик слишком поздно. Да, он злился на Нивена, бессильно злился, и от этого кричал куда громче, чем следовало бы.

Ух’эр вскинул брови.

Лаэф выдохнул.

— Видишь, — хмыкнул Ух’эр. — Ты связан с ним. Такая злость не может существовать сама по себе. Ты все еще связан с ним, но, что самое важное — он связан с тобой.

Лаэф пристально смотрел в его сияющие глаза.

— Да что там говорить! Я! Я связан с ним! Я только в его сон могу пролезть, понимаешь? Ни в чей больше — только в его! Он все еще! — Ух’эр крутанул палку, ткнул деревянным концом в грудь Лаэфу, растянул тонкие губы в широком, хищном оскале и заговорщицким шепотом закончил. — Все еще наш, брат.

Светлый взгляд полыхнул, Ух’эр отдернул свою палку, снова крутанул и ткнул ею в смолу, бормоча:

— Сейчас подлатаю… Не все ж его девки спасать будут… Ты знаешь, у него девка появилась! Можешь себе представить, чтоб это существо…

— Умолкни, — Лаэф отмахнулся. Он напряженно думал, и бормотание Ух’эра под боком совсем не помогало. Наконец поднял взгляд и тихо сказал. — Ну, хорошо, брат. Предположим, ты можешь заглядывать в его сны, и вообще о нем знаешь слишком много. Но это — ты. Твои силы растут, моих же — нет вообще. Ты можешь забраться в его голову, но не я.

— Пока не можешь, — подмигнул Ух’эр. — Пока он не позвал тебя.

Лаэф фыркнул. Передразнил почти по-ух’эровски:

— Позвал! Да он сдохнет лучше, чем позовет, чем даже подумает позвать. Он сколько раз чуть не сдох, пытаясь от меня избавиться?!

— Он упрямый, — неожиданно серьезно согласился Ух’эр. — И упрямо пытается быть чем-то, чем не является. Но знаешь, что у него внутри? Пустота. Там нет тебя, но там не бывать больше ничему. Он —

кукла, которая почему-то вдруг решила, что сможет что-то изменить…

Ух’эр вновь ухмыльнулся, но совсем иначе, неожиданно горько, непривычно взросло.

— Но мы те, кто мы есть, брат. Этому нет смысла сопротивляться, рано или поздно мы возвращаемся. Всегда возвращаемся. К себе… — он замолчал надолго, потом вскинулся и твердо заявил. — Эльфенок — не исключение.

— Ты много говоришь, — пожал плечами Лаэф. — Но я все не пойму, к чему. Хочешь что-то предложить?

Что за очередную искорёженную его странным пониманием мысль он хочет донести? Д’хал, неужели так трудно научиться говорить прямо?!

— Я хочу, чтобы ты был готов, — глухо произнес Ух’эр, задумчиво уставившись в свою смолу. — А я подготовлю его. Я хочу, чтобы навсегда запомнил, кто тебе помог в очередной раз. Хочу чтобы ты собрал остальных, предупредил, начал подготовку — и как только он позовет, вы выберетесь вместе.

— Забирать остальных? — скривился Лаэф.

— Так или никак, — Ух’эр снова поднял глаза, улыбка на этот раз была мягкая, почти виноватая. Не знай Лаэф брата, подумал бы, что искренняя.

— Решил от нас избавиться, — понимающе кивнул Лаэф. — Теперь я вижу, почему ты так веришь в то, что говоришь. Надежда ослепляет, брат. Теперь слеп ты. Я же ясно вижу — нам никогда не выбраться. Смирись.

— Какие мы мрачные! — фыркнул Ух’эр. — Чуть больше веры, Лаэф! Мы же боги! Нам без веры — никуда!

Запрыгнул на свою тучу, бормоча себе под нос ругательства, втащил за собой свое корыто, круто взмыл вверх.

— Ой, — сказал с темного неба.

Несколько капель смолы сорвались вниз, упали у ног Лаэфа, растеклись тенями.

Он присел, коснулся одной их них. Нет, она не была липкой, и растворялась между пальцами так, как рука растворялась в ней. Кажется, власть над тенями все-таки понемногу возвращалась к нему. Жаль, что Нивен — не тень.

Лаэф и сам был бы рад вырваться из замкнутого круга. Подальше от этих пятерых.

“Может, Ух’эр прав? — подумал он. — Может, получится? Почему это Нивен — не тень? Он как раз тень. Он — моя тень”.

Надежда ослепляет. И кажется, Лаэф вновь начал слепнуть.

***

Рэй замер, всматриваясь в снежную пелену.

Он теперь понимал, почему отец мог полдня простоять на балконе: если смотреть сквозь снегопад достаточно долго, он начинает говорить: рисует миражи, сначала едва заметные, а потом все более четкие очертания, и вот перед тобой уже картины битв, вершины гор, отвесные скалы, стены замков, а потом ты замечаешь, что одна из стен знакома до боли. И что она — разрушена.

А вверху, в небе, кто-то будто распростер над ней огромное крыло…