Мы над собой не властны
Шрифт:
— Подумай хорошенько: каким человеком ты хочешь стать? Больше я ничего не скажу. Ты приготовил папе подарок на Рождество?
Коннелл отвел глаза.
— Вот, держи. — Мама протянула ему пару двадцаток.
— Это зачем?
— Сходи купи ему электробритву, раз уж так заботишься.
Наутро после Рождества Коннелл услышал, как отец бреется подаренной бритвой. Спустившись в кухню, отец держал в руках одноразовый станочек «Бик».
— Между прочим, сегодня я не порезался!
— Здорово, — сказал Коннелл. — И как тебе электробритва?
— Я ею не пользовался.
— А я слышал,
— Ничего ты не слышал! — рассердился отец.
— Слышал!
— Сам не знаешь, что говоришь! — Отец махнул станком. — Вот чем я брился!
— Да слышал я.
Мама тяжело вздохнула и вдруг рявкнула на Коннелла:
— Не доводи отца!
— Ладно-ладно. — Коннелл достал из морозильника лед. — Нет, слушайте, ну маразм же!
— Коннелл! — сказала мама.
— Ну я же слышал! Почему он спорит? Пап, зачем ты споришь? Глупость какая-то!
— Я пользовался «Биком».
— Неправда!
— Вот, смотри! — Отец принялся скрести бритвой по сухой щеке. Морщился, но не переставал. — Вот так, видишь?
— Прекрати! — закричала мама. — Прекрати сейчас же!
Коннелл подскочил забрать лезвие. На подбородке у отца выступила капелька крови. Отец попятился и замахнулся бритвой. Коннелл дернулся, отводя голову назад.
— Эд! — взвизгнула мама.
— Ладно, хорошо, ты пользовался «Биком»!
Коннелл старался отнять бритву, но отец, уронив ее, выкрутил ему руку.
— Да, я им пользовался!
Коннелл скривился от боли:
— Пап, а может, ты будешь бриться той, другой? Все-таки сегодня Рождество. Это же мой подарок.
— Ладно. — Отец разжал руки. — А что за подарок?
— Ну, бритва. Я тебе подарил.
— Так я ею пользовался уже, — улыбнулся отец. — Чудо, как гладко бреет!
Окровавленное лезвие лежало на полу, точно улика. Запястье у Коннелла ныло. Мелькнула мысль — схватить с пола лезвие и вот так же пригрозить отцу.
— Я рад, что тебе нравится, — прошептал он.
— Замечательный подарок! — Отец потер подбородок и с любопытством посмотрел на испачканную кровью ладонь. — Очень хороший подарок. Ты добрый мальчик.
Мама быстро отвернулась к посудомоечной машине. Кажется, она еле сдерживала слезы.
— А теперь давайте праздновать, пожалуйста! — попросила мама. — Можно мы ненадолго обо всем забудем и мирно отпразднуем Рождество?
62
Посреди рекламного ролика, посвященного Дню святого Валентина, отец вскочил и выбежал из дому прямо как был, без пальто. Коннелл догнал его уже на полпути к проезжей дороге.
— Ты куда?
— Вал... Вален... Валтинов день! Надо купить для мамы ва-ле-нен-тинку.
— Когда мама вернется, съездим на машине. Холодрыга же!
Отец молча повернулся и зашагал по тротуару. Коннелл окликнул его пару раз, потом сбегал домой, схватил оба пальто и снова помчался догонять. Отец, дрожа от холода, решительно шел вперед. Коннелл еле уговорил его остановиться на минутку, чтобы надеть пальто.
— Да не беги ты! Я с тобой.
Борясь с ветром, они добрались до центра. Коннелл за локоть повел отца в магазин канцтоваров, к стеллажу с валентинками. Отец набрал целую стопку открыток.
— Папа, погоди! — Коннелл
— Мне нужно! — ответил отец, задыхаясь от волнения.
— Давай помогу.
Коннелл забрал у отца пачку открыток и показал на полку со специальными валентинками для жен:
— Вот, отсюда и досюда!
Отец стал хватать открытки одну за другой, без разбору.
— Хочешь, выберу тебе хорошую?
— Да! — крикнул отец.
Коннелл нашел открытку с букетом цветов и надписью: «Любимой жене». Внутри были написаны какие-то безликие сентиментальные пошлости. Коннелл всегда удивлялся: кто покупает эту бредятину? Хотя мама с папой раньше дарили друг другу картинки в таком духе, а долго разбираться Коннеллу не хотелось.
— Красивая, — тихо проговорил отец. — Очень красивая.
Коннелл решил заодно купить открытку для Кейтлин. Удивительно — ему попалась одна, приблизительно выражающая его чувства. Чтобы подчеркнуть искренность послания, требовалось немного юмора, так что Коннелл взял еще и шуточную открытку.
63
Эйлин нравилось кафе «Старбакс» у станции. Когда оно открылось, многие ворчали: раньше в городе не было сетевых заведений, за единственным исключением — кафе-мороженого «Хааген-Дас». Однако Эйлин не видела причин обходить «Старбакс» стороной. Ей нравилось зданьице в итальянском стиле, с черепичной крышей и отделкой из натурального дерева. Столики на открытой веранде напоминали настоящую пьяццу, какие они с Эдом видели в Италии. Иногда она садилась со стаканчиком кофе за один из этих столиков, наблюдая, как деловые люди торопятся на поезд, а собаки элитных пород тянут за поводок своих хозяев, — хотя чаще Эйлин выбирала место внутри.
Она приходила сюда по субботам на полчасика, отдохнуть от Эда. Приходила не ради общения — просто посидеть одной среди незнакомой толпы и насладиться упорядоченностью бытия: посетителей обслуживают быстро и четко, за стеклом на витрине ровненько разложены пирожные, приятно пахнет взбитыми сливками и кофе эспрессо, тихая музыка не оглушает и разговоры вокруг не переходят в крик со стуком кулаков по столу. Ей нравилось и отсутствие той задушевной атмосферы, какая бывает в кафе поменьше. Человек — это остров, даже если сидит среди толпы себе подобных. Нравилось, что служащие кафе ее как будто не узнают, хоть она и заглядывает сюда так часто. Хотелось, чтобы все оставили ее в покое. И к тому же здесь никто посетителей не торопил — сиди сколько потребуется.
Сегодня она сидела внутри, листая принесенную с собой «Таймс», и вдруг, нечаянно подняв глаза, увидела, что женщина за соседним столиком плачет. Женщина помоложе Эйлин — должно быть, немного за тридцать. Довольно привлекательная, деловой костюм по фигуре, волосы завязаны в аккуратный хвостик. Она сидела, подсунув под себя руки, и вся тряслась от беззвучных рыданий. Смотреть на это было неловко и странно. Эйлин не могла дальше читать — все время оглядывалась. Всхлипы стали громче. Люди за другими столиками начали переглядываться. Какой-то мужчина, подняв брови, глянул на Эйлин, словно говоря: «Каково?» А у нее было такое чувство, словно отражение в воде тихого озерца потревожил дикий зверек.