Мы над собой не властны
Шрифт:
Эд уже целый год собирал материал для статьи о своих исследованиях по правительственному гранту — результаты нужно было представить на конференции. После диагноза он удвоил усилия и до глубокой ночи засиживался в лаборатории. Надо бы гордиться, что он не бросает свой проект, несмотря ни на что, — Эйлин и гордилась, только ведь вся эта упорная работа ничего не даст: ни новых грантов, ни повышения по службе, ни престижа, и даже статью дописать вряд ли получится. Лучше бы он это время проводил дома, с ней. Вечерами было одиноко, и нисколько не утешало сознание,
Дважды в день Эд принимал экспериментальные лекарства. Эйлин следила за тем, чтобы он не забывал проглотить одну таблетку с утра и еще одну — вечером. Через тринадцать недель она повезла Эда на первый контрольный осмотр.
— Я себя чувствую крысой, — сказал Эд.
Они сидели возле врачебного кабинета на ярко-оранжевых пластиковых стульях.
Эйлин удивленно покосилась на Эда.
— Подопытной, у меня в лаборатории.
— Ничего похожего!
— Очень даже похоже. Да ничего, я столько лет ставил на них опыты, могу и сам крысой побыть.
— Эдмунд, прекрати!
— Вдруг это кому-нибудь поможет.
— Тебе поможет!
— Не во мне дело. Идут испытания. Главная задача — польза для других людей.
— Неправда!
— Так и должно быть. Я участвую в этом ради науки.
Эйлин промолчала.
— Я крыса, — повторил Эд, уже увереннее.
— Хорошо-хорошо, ты крыса.
— В конце концов они все умирают. Не люблю находить окоченевшие трупики. Так и не привык.
Эйлин представила себе вонючую клетку, мертвые, остекленевшие глаза, неподвижные тельца, похожие на кошачьи игрушки.
— Неприятно, наверное.
— Грустно. Неблагодарная у них работа.
Эда взвесили, измерили жизненные показатели, взяли кровь и мочу на анализ, сделали ЭКГ и провели тест на проверку памяти. Заставляли его выполнять различные задания: строить башню из кубиков, резать мясо, что-то писать от руки. Это было труднее всего. Эд видеть не мог свой почерк. Слишком явное доказательство.
Потом ей выдали запас лекарств на тринадцать недель до следующего осмотра. Пакет с лекарствами дарил надежду. Мелькнула мысль: если скормить ему все сразу, может, он снова станет самим собой — пусть хоть на пару дней, на полдня, на несколько часов. Пусть вслед за тем превратится в развалину — все равно оно бы того стоило. Однако Эйлин понимала, что так не получится. Настоящий Эд не прячется где-то в глубине, ожидая, когда его выпустят на свободу. Он, вот такой, теперь и есть настоящий Эд.
48
Был вторник в начале июля. Они лежали в постели, оставив окна открытыми. Эйлин пробовала читать, но все время нервничала и отвлекалась. В конце концов она отложила роман и вытащила книгу о болезни Альцгеймера — у нее под кроватью скопилась целая стопка таких книг. Предполагалось, что Эд тоже читает, а на самом деле он
Прошло уже четыре месяца с тех пор, как им сообщили диагноз. Эйлин невольно поддалась загадочной логике той минуты: «Никому не говори». Но ясно же, что Эд уже не в состоянии правильно оценивать такие вещи.
Рассказать всем без спросу она не могла — Эд не простил бы такого предательства.
Закрыв книгу, Эйлин облокотилась на подушку.
— Может, позовем гостей? Соберем самых близких друзей и всем сразу скажем.
— Я бы не хотел.
— Так лучше, чем разговаривать с каждым по отдельности.
— А кто сказал, что вообще нужно их оповещать, хоть вместе, хоть по отдельности?
— Устроим хороший ужин... И всем миром подступимся к этой проблеме. Попробую пригласить всех на субботу.
Эд скрипнул зубами:
— Я смотрю, ты уже все решила.
— Нужно сказать Коннеллу.
— Нет! Здесь я провожу черту, — почти прорычал он. — Я не хочу, чтобы он видел во мне обломок человека. Хочу пока еще побыть его отцом.
— Ты всегда будешь его отцом, — сказала Эйлин, желая его успокоить, и только себя растревожила мыслями о том, что стоит за этим «всегда»: время, когда болезнь разрушит связи в его мозгу, уничтожит его личность.
— Все равно, — сказал Эд. — Лучше подождем.
Коннелл часто уходил играть в бейсбол, или гулять по городу, или к какому-нибудь приятелю. А когда был дома, сидел в своей комнате. Если очень постараться, можно еще какое-то время держать его в неведении.
— Ну хорошо, потянем еще немного, но ты все-таки приготовься. Невозможно вечно от него скрывать.
— Я бы смог.
— Милый, не обижайся — не смог бы.
— Если меня не станет, — мрачно проговорил Эд, — ему не придется видеть меня таким. Он запомнит меня, каким я был.
— Вот это мило. Просто очаровательно. Сейчас же выбрось эту мерзкую мысль из головы!
— Если б осталось хотя бы как сейчас, — уже совсем другим тоном сказал Эд. — С этим я мог бы жить.
Он натянул одеяло до подбородка.
— Может быть, лекарства подействуют, — отозвалась Эйлин. — Или разработают другие, более эффективные. Наука не стоит на месте. А мы будем делать все, что в наших силах. Будем вести активный образ жизни. Ты будешь много читать...
Его книга лежала на прикроватном столике — Эд уже неделю к ней не прикасался.
— Будем вместе решать кроссворды, ходить в театр, ездить по разным городам. Будем держать оборону!
Эйлин взяла Эда за руку — рука была холодной и словно занемевшей. Эйлин положила свободную ладонь ему на грудь, чтобы чувствовать, как бьется сердце.
Она не знала, верит ли сама в то, что говорит, но от этих слов стало вроде немного легче. Эйлин снова раскрыла книгу. В главе, которую она сейчас читала, шла речь о том, что любые отклонения от привычного образа жизни могут ухудшить состояние больного. Хорошо знакомые люди и обстановка служат профилактикой от потери памяти.