Мы над собой не властны
Шрифт:
Эйлин вспомнила, как Эд противился переезду. Неужели она виновата, что ему стало хуже? Угрызения совести быстро переросли в панический страх.
— Нельзя больше скрывать от Коннелла! — сказала Эйлин. — Что, если он сам случайно узнает? Например, услышит, как я говорю по телефону?
— А ты не говори об этом по телефону.
— Скажем ему завтра.
— Подожди еще неделю!
— Хорошо. В эту субботу зовем друзей, а в следующую — поговорим с Коннеллом.
— У него будет матч.
— Ты знаешь на память его расписание?
— Он всегда играет по субботам.
—
— Ладно, — сказал Эд. — Я тебе верю.
Эйлин ощутила смутное разочарование. Слишком быстро он сдался — это знак, что отношения между ними изменились. Скоро Эд станет для нее чем-то вроде второго ребенка.
В субботу, когда Эйлин металась по дому, завершая последние приготовления, Эд вдруг подошел к ней и потребовал все отменить.
— Это неправда! — говорил он. — Получится, что мы их обманываем!
— Любимый...
— Это вранье!
Отменять ужин было поздно. Кадэхи, а может, и Магуайры, уже выехали. На плите томились в кастрюльках всякие вкусности.
— Они наши друзья!
— Это неправда!
— Может, тебе будет легче, если я сама им скажу?
— Делай как хочешь! — Эд махнул рукой, словно рассерженный старик.
— Они скоро приедут. Скажи, как мне поступить?
— Это твое дело.
Эд пустил воду в раковине и подставил стакан под струю. Вода быстро наполнила стакан и потекла через край. Эд так и стоял, словно специально устроил фонтанчик.
— Мне кажется, нужно сделать так, как мы решили.
— Нет! — крикнул Эд. — Не надо им ничего знать. Это все вранье!
— Думаешь, они сами не догадаются? — закричала и Эйлин. — По-твоему, никто ничего не замечает? Как будто у них глаз нет и ушей! И мозгов!
Она в ту же секунду пожалела, что это слово у нее вырвалось.
— Ничего они не заметят, — со злобой проговорил Эд. — Нечего замечать!
И вышел из комнаты.
Эйлин отыскала его угрюмо сидящим на ступенях крыльца и устроилась рядом.
— Нужно когда-то им сказать.
Она потянулась к нему, но Эд шарахнулся в сторону. По ту сторону улицы соседи подстригали траву. Эйлин до сих пор еще с ними не познакомилась. Ждала, пока сможет представиться, ощущая твердую почву под ногами, но это время так и не наступило, а теперь уже неловко подходить, после того, как столько времени смотрели друг на друга поверх живой изгороди, не здороваясь, даже рукой друг другу не махали.
— Нечего тут рассказывать.
— Ты хочешь, чтобы никто не знал?
Эд не ответил.
— Если ты думаешь, что мы и сами справимся, только ты, я и Коннелл, то я так не могу. Наверное, я не такая сильная, как ты. Думала, что сильная, а оказывается, мне нужна поддержка друзей. Сейчас — больше, чем когда-либо.
Эд обернулся и посмотрел ей в глаза.
— Сегодня я не буду ничего говорить, — сказала Эйлин. — Сделаем это, когда ты будешь готов. Только при одном условии.
Эд заморгал.
— До тех пор — не оставляй меня одну с этим грузом. Посмотрим правде в глаза: Коннелл должен знать. Другие пусть не знают, но я должна быть уверена, что наша семья не прячется от реальности.
—
— У тебя синдром Альцгеймера.
— Не произноси это!
— Вот о чем я и говорю. Мы должны все вместе признать правду.
— Ладно. Хорошо.
— Я знаю, что ты понимаешь, но мне необходимо услышать, как ты скажешь это вслух.
— Да знаю я.
— Тогда скажи.
— Что сказать?
— Что у тебя синдром Альцгеймера.
— С ума сошла? Не буду я это говорить!
Эйлин было уже все равно: пусть Эд хоть совсем не выходит к гостям. Всегда можно сказать, что он приболел, а если вдруг передумает и появится, она пошутит насчет чудесного исцеления. Может, это покажется им странным, а может, и нет. Может, они все замечают, а может, предпочитают надеть шоры. У Эйлин уже не было сил беспокоиться по поводу чужого мнения. Почти не волновало, что друзья могут нечаянно забрести на второй этаж и увидеть разгром в доме, где лишь малая часть была тщательно вылизана для приема гостей.
Они приехали практически одновременно, словно специально для такого случая арендовали автобус: Фрэнк и Рут, Синди с Джеком, Том и Мари, Эван и Келли. Эйлин постаралась их отвлечь суетой с напитками, с развешиванием пальто и беготней в кухню за тарелками. Она все еще не придумала алиби для Эда, когда он вдруг появился в дверях и стал здороваться со всеми по очереди.
Эйлин пригласила гостей садиться за стол. Она скажет, что собрала их без особой причины, — просто захотелось повидать самых близких друзей, не дожидаясь Рождества. Это будет не совсем ложь — ей в самом деле приятно их видеть. Уже несколько месяцев она под разными предлогами уклонялась от дружеских встреч.
Воспользовавшись тем, что у Фрэнка скоро день рождения, Эйлин усадила его во главе стола — там, где обычно сидел Эд, — а Эда поместила поближе к себе. Если Фрэнк и разгадал ее маневр, вслух он ничего не скажет. Под шум общего разговора Эйлин положила еду на тарелку мужа.
Она была зла на Эда за то, что он тянет с таким важным разговором. Пускай теперь сам справляется как может, а если вывалит на себя еду или прольет вино на брюки — его дело. Эйлин пробовала прислушиваться к тому, что обсуждают друзья, но впервые в жизни ей не было с ними легко. Она сидела с таким отрешенным видом, что Джек, выбрав минутку, спросил, не случилось ли чего.
Когда приступили к горячему, Эд вдруг постучал ножом о бокал. Эйлин инстинктивно сжала его колено. Разговоры за столом стихли. Эд поднялся на ноги.
— Друзья, я хочу вам кое-что сказать, — начал Эд.
Эйлин встала с ним рядом, плечом к плечу.
— Я рад, что вы все пришли сегодня к нам. Так приятно вас всех видеть!
Тут он замолчал надолго, словно уже все сказал. Эйлин ободряюще погладила его по спине. Гости не знали, как реагировать. После такого торжественного вступления слова Эда показались довольно нелепыми. Эйлин почти ожидала, что Джек или Фрэнк скажет: «Мы тоже рады тебя видеть, а теперь садись на место и дай нам поесть нормально». Однако ни у кого язык не повернулся: слишком серьезен был Эд.