«Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!
Шрифт:
– Да в мотор пуля попала, не заводится!
Двое бойцов, открыв капот, начали копаться в моторе, третий быстро крутил ручку, пытаясь завести двигатель.
Мотор почихал и скоро заработал.
– Напрямую провода соединили, и все нормально. Можно ехать. Давайте с нами, товарищ политрук, – позвал лейтенант-артиллерист Мазурина.
– А вы куда поедете?
– В штаб артполка.
Лейтенант поймал взгляд Мазурина, наблюдавшего, как в машину забросили два теодолита.
– «Землемеры» мы, товарищ политрук. Взвод топоразведки, – сказал лейтенант.
– А я подумал, уж не геологи ли, – улыбнулся Мазурин, – давно на фронте?
– С
В штаб 17-го артполка в Буреломы Мазурин и Криворучко приехали под вечер, голодные и мокрые.
– Как мне политотдел дивизии найти? – спросил Мазурин начальника штаба полка майора Ришняка.
– Он должен быть в Ефремове. Но ехать туда сейчас не советую: немцы фронт прорвали и могут быть уже там. Медведки заняли, Яблоново, и вообще сплошного фронта сейчас нет. Оставайтесь пока у нас.
Мазурин снова встретил лейтенанта Криворучко у одного из домов в группе командиров-артиллеристов.
– Пей, лейтенант. – Один из артиллеристов держал в руках кружку.
– Не пью.
– А кому ты нужен больной? Пей!
Василий Криворучко глотнул и запил водой из котелка.
– Ну вот, сразу тепло стало… Голова закружилась.
– Что, раньше не пробовал? – удивился Мазурин.
– Нет, не до этого было. В юности жизнь была голодная, а в армии, сами знаете, какой закон. У нас история тут произошла неприятная, – вдруг начал рассказывать Криворучко Мазурину. – Заспорили политрук с комбатом: перетаскивать или нет орудия на ту сторону реки. За пистолеты схватились, боец хотел отвести руку, дернул – выстрел, и в живот, насмерть. Пистолет не был на предохранителе. Политрука приговорили к расстрелу. Бойцы пришли в трибунал: «Ну вот, комбата потеряли, а теперь еще и комиссара?» Трибунал посовещался и отправил комиссара бойцом в пехоту. Вот какая нелепая история…
– Да, чего только на войне не бывает, – грустно сказал Мазурин и подумал: «Но как же мне теперь найти политотдел?..»
За день 19 ноября гитлеровцы ценой серьезных потерь – только за Медведки они потеряли до батальона пехоты и четыре танка – все же оттеснили дивизию полковника Гришина с позиций на Красивой Мече. Части ее были настолько ослаблены, что с трудом удерживали и крупные села, контролировать дороги сил уже не было. Промежутки между частями достигали нескольких километров, многие участки обороны находились под огнем одного-двух пулеметов. Но уничтожить дивизию гитлеровцам так и не удалось – они и сами выдыхались с каждым часом.
Вечером 19-го полковник Гришин, находившийся в 771-м полку, получил записку от своего начальника штаба Яманова: «Сегодня немцы весь день бомбят Ефремов. Крейзер приказал выбраться в колхоз «Красное знамя», километров 7–8 от города на восток. Высылаю квартирьеров. Я с остатками штаба перешел на северную окраину Ефремова».
Полк майора Гогичайшвили, если можно считать полком сотню измученных недельными боями бойцов, занимал оборону на железнодорожной насыпи километрах в пяти за Медведками, имея у себя в тылу Буреломы. Полк майора Фроленкова оказался разорванным надвое: один батальон прикрывал деревню Сафоновку севернее 771-го полка, а другой оборонялся южнее, в селе Поддонье. Шоссе от Медведок до Ефремова простреливали всего несколько орудий 17-го артполка, и это было сейчас самым уязвимым местом в обороне дивизии. В артполку почти не осталось боеприпасов. Усилить хотя бы немного оборону Ефремова за счет дивизии Гришина было уже невозможно, и командующий 3-й армией генерал
От Крейзера Гришин знал, что резервы на подходе, но будут они лишь через несколько дней, и сейчас все зависит от одного: хватит ли у противника сил для последнего натиска. По данным разведки, их танки большей частью ушли на Тулу по шоссе, на которое им все же удалось выйти, и под Ефремовом оставалась лишь пехотная дивизия численностью не менее трех-четырех тысяч человек.
К вечеру 20 ноября гитлеровцы ценой серьезных потерь, предпринимая отчаянные усилия, сумели частично овладеть Ефремовом [8] . В ходе боя удалось установить, что против дивизии Гришина действуют два полка гитлеровцев, а в Ефремове – один.
8
Как установил начальник особого отдела 624-го стрелкового полка А. Шкурин, Ефремов был взят благодаря предательству учителя местной школы, немца по национальности, который показал танкам безопасную дорогу. Предатель был разоблачен и расстрелян.
С утра 21-го гитлеровцы не атаковали. Даже мелкими группами. Только вели беспокоящий минометный и пулеметный огонь. Полковник Гришин понял, что противник на его участке выдохся. Днем он приехал к Фроленкову и дал ему приказ наступать на Медведки.
– И овладеть селом! – подчеркнул Гришин. – Надо бить их, пока они думают, что мы не можем наступать.
А утром 22 ноября полковник Гришин узнал от генерала Крейзера, что ночью к Ефремову подошли две стрелковые, кавалерийская дивизии, артполк и танковая бригада.
– Ну, кризис миновал, Петр Никифорович, – с облегчением сказал Гришин Канцедалу, – тяжелейшая была неделя, давно такой не помню.
– Да, все на нервах, все на волоске держалось, и не только у нас. Весь фронт в страшнейшем напряжении. Сводки слушать не хочется, – вздохнул Канцедал. – Немцы-то у самой Москвы стоят…
– Ничего, теперь не возьмут, если до сих пор не взяли, – сказал Гришин. – Выдыхаются везде, чувствуется и по сводкам, и по газетам. Итоги боев подвел, Алексей Александрович? – спросил он Яманова.
– За три недели уничтожили двадцать пять танков, столько же автомашин, до семисот гитлеровцев, – спокойно доложил Яманов.
– Ну вот, за неполных пять месяцев войны только мы, считай, танковую дивизию уничтожили, – с гордостью произнес Гришин.
– Нам и досталось, не дай бог еще кому-нибудь столько, – сказал Яманов, – и надеяться, что хоть немного дадут теперь отдохнуть или на переформировку отправят, как других, бесполезно.
– Крейзер сегодня сказал мне, что не сдали бы Ефремов – были бы мы гвардейцами, – с досадой сказал Гришин.
– Так не мы же сдали! – возмутился Канцедал.
– Все равно. Хотя к нашей дивизии никаких претензий нет, воевали все добросовестно.
– Да, в такое время и такой приток в партию, это какой же показатель уверенности в победе, – сказал Канцедал. – Вчера пошел вручать партбилеты к Гогичайшвили, так из десяти кандидатов четверо уже убиты. Наводчик Фляга погиб за час до вручения. Так вместо убитых еще шестеро в полку заявления в партию подали. Вообще у бойцов подъем царит необычайный. Хватит, говорят, отступать, вперед пора, немец устал больше нашего.