«Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!
Шрифт:
– А Черников? – спросил Вольхин, заранее зная ответ, потому что если его нет с ними, то раненого они бы не бросили.
– Погиб Петро, на последней ленте, – ответил Солдатенков. – Если бы не он, то не стоял бы я сейчас перед тобой…
Вольхин вспомнил лицо этого паренька. Простое, русское рязанское лицо, без особых примет, безусое, краснощекое. И теперь тронутое смертельной белизной…
– Слушай, политрук, – подошел Вольхин к сидящему в окопе Мазурину, – давай-ка в Медведки. Там, наверное, штаб дивизии. Доложи им обстановку. Может быть, подмогу нам пришлют. На полк-то какая нам надежда… –
– Держи, Толя, – Мазурин подал руку, – когда теперь увидимся, не знаю, – и подумал: «Если вообще увидимся…»
Мазурин ушел в Медведки, а Вольхин с Очерванюком сели думать, как похитрее растянуть пятнадцать человек по окопам, чтобы и оборона чувствовалась, и можно было бы удержаться. Надо было найти соседей, хотя бы увидеть их, доложить о себе в штаб полка и одновременно быть готовыми встретить немцев, надо было и думать, чем накормить людей, которые ничего не ели со вчерашнего вечера, когда завтрак и обед были в ужин.
Николай Мазурин нашел в Медведках только два наших орудия и пулеметную роту. Командир ее, младший лейтенант, сказал, что штаб дивизии уехал на машине в Закопы, и Мазурин решил идти туда пешком.
В третьем часу дня, отмахав по снежному полю километров пять и никого не встретив, он вышел на восточную окраину деревни. У стоявшей прямо в поле, на открытом месте, машины он увидел несколько человек и среди них знакомые фигуры полковников Гришина и Яманова. Оба они внимательно смотрели в бинокли на западный берег Красивой Мечи.
– Я тебе говорю – прорвались! – услышал Мазурин слова Гришина. – Ну, Фроленков. Все-таки пропустил!
Скоро отчетливо стало видно, как с холма по направлению к ним спускаются пять танков.
– Яманов, – крикнул Гришин, – быстро все в машину и в Ефремов. – «Удивительно, что еще не стреляют, разнесут всех в щепки».
Все бросились к машине, а полковник Гришин с адъютантом побежали в окопчик. Танки медленно приближались, и стреляло по ним всего одно орудие, приданное штабу от артполка. Скоро Гришин увидел, что от расчета орудия остался всего один человек.
Орудие стреляло редко, но снаряды ложились хорошо. Один танк встал и загорелся, а остальные притормозили, постреляли с места и минут через пять повернули на запад, видимо, не рискуя идти вперед без пехоты.
– Ваня, сбегай к орудию, помощь окажи, если надо. И фамилию спроси, кто стрелял, – приказал полковник Гришин своему адъютанту Мельниченко. Он коротко вздохнул, достал папиросы, ругая себя, что не уехал со всеми, а остался, сам не зная зачем, как будто мог один остановить эти танки.
– Там один живой, политрук Луценко, из артполка, – доложил бегавший к орудию Мельниченко. – Ранен тяжело, но санинструктор подошел, перевязывает.
Посмотрев в бинокль, полковник Гришин увидел, что танки противника ушли за линию нашей обороны и оттуда уже постреливают им вслед из пулеметов – это Фроленков закрывал образовавшуюся брешь.
Политрук Николай Мазурин, вместе с работниками штаба дивизий севший в машину, когда они выехали из опасной зоны, решил вернуться: надо было побывать в полку майора Фроленкова.
Под вечер он был в блиндаже командира 624-го стрелкового
– Опять корреспондент? – спросил он, когда Мазурин ему представился. – У Михеева только что были двое, из фронтовой газеты. Наверное, еще не ушли.
– Товарищ майор, тогда хотя бы очень кратко: как шел сегодня бой и кто особенно отличился?
– Батальон Нагопетьяна хорошо дерется. Да он должен сейчас подойти, – сказал Фроленков. – Рота капитана Баранникова отразила сегодня три атаки, сотни гитлеровцев уничтожено. Лейтенант Савин, комбат-два, лично уничтожил десять гитлеровцев из пулемета. Сегодня удержались, – вздохнул Фроленков, – но что будет завтра… Людей очень мало. А немцы лезут просто яростно. Чувствуют, гады, свое превосходство. Знаете, политрук, сейчас нет времени подробно говорить… А вот и Нагопетьян… – В блиндаж вошел молодой черноглазый лейтенант в белом полушубке с ППШ в руке. – Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не ходил сам в разведку! – набросился на него Фроленков. – Батальоном командуешь, а такое мальчишество! Смотри, действительно накажу! – уже без злобы погрозил майор.
– А как вы меня накажете? – улыбнулся Нагопетьян.
– Есть же у нас разведка и без тебя! Лейтенант Ребрик справляется. Вот товарищ из газеты, тобой интересуется.
– Почему мною? – удивился Нагопетьян. – Вот у меня политруки рот Ваня Пилипенко и Андрей Александров – геройские ребята, о них писать надо. Приходите ко мне завтра в батальон, познакомимся, товарищ политрук, – предложил Нагопетьян Мазурину.
– Да, а то у нас сейчас неотложные дела, – добавил майор Фроленков.
Мазурин спросил, как найти фронтовых корреспондентов, ему показали, и минут через пять он уже сидел за столом. Корреспонденты, это были Осипов и Качкуров, молодые пробивные ребята, остановились у начальника АХО капитана Марушкова. Старый служака, газетчиков он встретил с удовольствием.
– У него, говорит, все есть, – сказал Качкуров Мазурину, когда Марушков на минуту вышел из избы. – Ждем ужина, курицу обещал, потом входит его повар и говорит: «Чугун был худой, бульон вытек, а куренок сгорел». Но картошки нашел. Да вот во фляжке немного еще булькает.
Поужинав парой холодных картофелин без хлеба, Мазурин, находившийся за день, с удовольствием растянулся на полу, завернувшись в шинель.
Проснулся он от выстрелов. Стреляли совсем близко, и бой разгорался быстро. Мазурин вышел из избы, хотел было идти в батальон Нагопетьяна, но кто-то из работников штаба сказал ему на бегу, что батальон отходит и они все сейчас будут отсюда уходить.
Друзья-корреспонденты уговорили его идти на Медведки, но и отсюда было видно, что там идет бой. Капитан Марушков с трудом убедил их никуда от них не отрываться.
– Эх, пропали мои новые валенки, и зачем я оставил их в этих Медведках, – сокрушался Качкуров.
Марушков, у которого машину с новым обмундированием прошила очередь с самолета, бегал вокруг нее, не зная, что теперь делать.
– Эй, хозяйка! Забирайте все, что сможете, все равно пропадет! – подбежал он к женщине.
– А что с машиной? – подошел к Марушкову кто-то из бойцов с эмблемами артиллериста на петлицах шинели.