Мы ничего им не должны!

Иванов Петр Иванович

– Это еще почему?

– Будьте добры пройдите префектуру для проверки документов. С начала месяца велено всех прибывших в город, кто изволит остаться хоть на один день направлять туда.

– Так накорми тогда нас сначала черт брюхатый! – Фигнеру такой новый порядок не понравился.

– Сказано же по-хорошему тебе – не могу! Меня за это оштрафуют, пока ходите туда и обратно будет вам приготовлены и обед и постели. – попытался выкрутиться хозяин, прикидывая в уме, что и то, и другое "незваным гостям" смогут совершенно бесплатно предоставить в местной тюрьме. Кто знает, как все еще сложится, отвечать за чужие грехи трактирщик не собирался. Пусти такого постояльца, а наутро придет полицейский и окажется, что у "респектабельного" с виду господина желтый паспорт бывшего

каторжника.

– Дай хоть рыбы сушеной с пивом, мы наскоро перекусим и двинемся дальше! – предложил компромиссное решение Фигнер, но ему на встречу не пошли.

– Нет! Все это уже заказано и оплачено.

– Кем?

– Да вот этими господами извозчиками!

"Водители кобылы" в зале между тем одобрительно загудели, поддерживая Жакена, так мол их пришлых подонков, надо гнать бродяг в шею, пусть не отнимают деньги и работу у честных горожан.

Сашка, между тем, с тревогой следил за реакцией своего "отца-командира", как бы чего не вышло, да привычно кастет в кармане нащупывал. Иной раз порывистый Самойлович в таких случаях просто "взрывался" словно порох, вот и сейчас обстановка накалилась и в воздухе запахло очередной дракой. Но в этот раз на удивлнение обошлось без мордобоя, без бокса и без савата.

– Е…ные гужееды! – зло сверкнул глазами Фигнер, нарочито громко и отчетливо произнеся оскорбление, чтоб все в таверне услышали, в тайной надежде вызвать хоть кого-нибудь на потасовку. Мужики за соседним столом враз, как по команде притихли, уткнулись носами к кружки и тарелки, хоть их семеро против двоих чужаков, но по всему видно, что "буйных" здесь нет.

– Я имею привычку обращаться вежливо со всеми, – ни к кому конкретно не обращаясь сказал побледневший как смерть трактирщик, помолчав немного, чуть слышно добавил уже примирительным тоном, чуть слышно, на грани шепота – Уходите отсюда… ради бога.

Пришлось в итоге им удалится "не солоно хлебавши", ввязываться в бессмысленную драку с посетителями трактира не решились, слишком уж место не подходящее, да и свет клином не сошелся на этих "Трех Дофинах". Матерясь почем свет стоит, мрачный Фигнер справился у первых встречных уличных мальчишек, где можно найти харчевню для "народа" без претензий, ему указали одно подходящее заведение на окраине в городских трущобах. Получилось как раз в противоположном конце города, туда они и направили свои стопы. По дороге прошли мимо местной тюрьмы, непременного атрибута каждого более-менее крупного городка. Здание, сложенное из красного кирпича, мрачное, но довольно внушительное, выглядит, как монумент, как наглядная агитация в камне, напоминающая о том, что законы нарушать нехорошо и за это может последовать возмездие.

– А вот сюда нас с тобой Сашка возьмут без всяких казенных бумаг! – пошутил Фигнер, и прежде чем его спутник успел ответить подскочил к порогу и дернул цепочку звонка.

В массивной, укрепленной железными полосами двери отворилось небольшое смотровое окошечко, оттуда на оторопевшего Александра грозно зыркнула мутными очами заспанная харя привратника:

– Чего вам надобно? Ходят тут всякие…

– Дядя пусти бродяг в острог переночевать! – нагло влез в разговор, оттеснив товарища Самойлович, но с ним разговаривать не стали.

– Пошли вон оборванцы, здесь казенное учреждение, а не кабак! – глухо, но с достоинством последовал ответ из-за толстых дубовых досок и дверная амбразура тотчас захлопнулась.

Ответ тюремного стража однако поднял, упавшее было до самой низкой планки настроение и путники направились туда, куда их и послал сердитый тюремный охранник. На веселой улице Шофо никаких формальностей и бумаг из мэрии от путешественников не потребовали, рука всемогущей имперской бюрократии сюда еще не добралась. Здесь все просто, доступно и грязно, только плати и наслаждайся, в ассортименте всевозможные удовольствия вплоть до амурных: кислое вино, дерущая горло, точно наждаком крепкая виноградная водка, плохо прожаренное мясо непонятного происхождения и готовые на любые "ласки" накрашенные гулящие девки от трех франков за штуку. Оптом на все услуги потребителю полагалась внушительная

скидка, в расчете на то, что когда гость упьется до невменяемого состояния вся его наличность так или иначе перейдет к хозяину заведения. Кабачок больше всего походил на тот полу-притон, в котором Сашка с товарищами-сослуживцами неоднократно "зажигал" во время последнего похода на войну, когда им дали месячный отдых в Смоленске. Вывески здесь нет и в помине, ее заменяет еловая ветка, воткнутая в железную подпорку над входом, в глухой российской провинции точно так же обозначают питейные заведения, отсюда и присказка в народе бытовала: "Подался к Ивану Елкину". Даже запахи те же самые в наличии – мочи и еще чего-то мерзкого, блевотина и огрызки под столами, и пьяницы в дальнем углу нестройно галдят почти как в родной стороне, вот только это не Россия… куда тебя бедолагу занесло? Унтер-офицер с трудом поборол нахлынувшую ностальгию, такое ощущение, что кажется – закроешь глаза на миг, а когда разомкнешь веки, то рядом окажутся старые друзья-товарищи из 13-го егерского полка с которыми так славно пинали в Смоленске оборзевшую мастеровщину, потом тушили пожар в публичном доме, а затем наконец познакомились с "отвязными" девчонками-портнихами. Воспоминания хоть и не замысловатые но приятные, можно сказать, что "теплые" особенно по части девиц…

Провести ночь в гостеприимном кабачке они не остались – невозможно: вместо комнат в наличии были только "нумера". Так тут называют тесные клетушки с вонючими кроватями, отгороженные дырявыми грязными занавесками вместо дверей и стен, эрзац-помещения рассчитанные на кратковременное пребывание клиента с проституткой: "сунул, вынул и пошел дальше". Спать в таком специфическом гадюшнике было нельзя, разве что, будучи мертвецки пьяным, но так можно и на улице в канаве, да там, пожалуй, и безопаснее выйдет – карманы не обчистят.

– В предместье пристроимся, или у крестьян по дороге. – решил Фигнер, и Александр возражать не стал, в городе для них подходящего приюта не было.

Так уж получилось, и вероятно в этом есть веление судьбы, что их путь из кабачка, до городской заставы пролегал мимо мэрии. У дверей на каменной лавочке дремал, сладко посасывая глиняную трубку страж местного порядка, пожилой пузатый жандарм, эдакий "Карбас-Барабас" в мундире, точно сошедший со страниц детской книжки. По всему видно, что дяденька ветеран многих кампаний – крест почетного легиона в петлице и еще полдюжины различных медалей на груди. Заметив его, спутник Сашки поспешно сорвал с головы заношенный до дыр картуз и картинно с ужимками раскланялся, не преминув незаметно ткнуть локтем в бок своего товарища, чтоб не зевал и оказал подобающие знаки внимания заслуженному старому воину. Вышло довольно комично, с изрядной долей фиглярства, в другое время представитель власти, может быть, и не обратил внимания на такую вопиющую дерзость, но тут встрепенулся от сна.

– Кто такие будете? А ну, прохвосты, поди сюда!

Ничего страшного с ними не случилось, привычная рутинная процедура, как и десятки раз ранее на дороге. Проверил представитель закона паспорта и рабочие книжки, и хотел было отпустить работяг на все четыре стороны с миром, но в последний момент передумал и принял другое решение.

– Ты малый плотник вроде, в книжке у тебя указано? Как раз мне такой и надобен, пошли тут работы для тебя на пару часов! Да не криви морду приятель, чай руки не отвалятся потрудиться немного на благо нашей империи.

В очередной раз Сашку и Фигнера самым бессовестным образом "припахали", такова уж судьба французского пролетария – существа абсолютно бесправного, приходится всякий раз угождать слугам власти и закона. Полиция и жандармерия помещались тут же рядом в административном здании городской мэрии, на первом этаже в двух небольших смежных комнатах с окнами выходящими на внутренний дворик. Пока потомок остзейских дворян страдал со стамеской и молотком, подтесывая разбухшую от влаги дверь, Александра озадачили как слесаря-оружейника. Жандарм откуда-то, вероятно из из кладовки, принес и вывалил ему на стол пару дюжин старых разнокалиберных пистолетов и коротких кавалерийских карабинов.