Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
студентов группы) с интересом наблюдал за своими сокурсниками,
пытался разобраться в незнакомых требованиях и порядках. Ему - в первые
дни студенческой жизни - было значительно труднее, чем Косте.
...Несколько раз я заходил к сестре... Но ей было не до меня. Все свое
время Шура посвящала заботам о семье. Радостно показывала своего
младенца - сына.. Она была счастлива... Пожалуй, впервые в своей жизни
могла позволить себе заниматься тем, что радовало
помогать маме, хотя ее время и возможности теперь были строго
ограничены: дети требовали постоянного внимания. Зять помогал тестю
выполнять что - то сложное и трудное во дворе..
....У каждого из родственников были свои интересы, заботы и дела...
Мои “аспирантские” дела складывались неопределенно. Если
откровенно и честно признаться, то пока вообще никак не складывались.
Невозможно было предвидеть конкретные результаты моих беспокойных
размышлений и действий... В середине сентября я вновь побывал в
Ленинграде. Поехал, как говорится, “на свой страх и риск:”. Вежливая
женщина, помнится, в августе обещала сообщить мне решение комиссии и
срок экзаменов. Но отправленное ею письмо где - то затерялось. Позже я
251
узнал, что в начале сентября кафедра и деканат решали вопрос о моих
первых шагах в стенах университета: ”Допускать ли выпускника
казахстанского института к сдаче вступительных экзаменов ?..” И хотя
министерская рекомендация (направление) не имела к ним отношения,
все же она бесспорно положительно характеризовало меня как бывшего
студента...
Руководительница факультетской аспирантуры Мария Ивановна
обрадовала: меня “Да, вы можете сдавать экзамены…” Обещала, как и
вежливая женщина средних лет, сообщить мне время их проведения. И в
очередной раз повторилась знакомая “история”: нужное письмо до меня не
дошло. Видно, уральская почта работала неаккуратно... Но удача все же
улыбнулась мне.. Через неделю после очередного (третьего) моего приезда
в Ленинград (в начале октября) были назначены вступительные экзамены.
За два дня до них меня пригласил заведующий кафедрой русской
литературы, профессор Игорь Петрович Еремин, решивший поближе
познакомиться с одним из “возможных кандидатов в аспиранты”. Разговор
(и не только о литературе) оказался долгим , но он, как я понял, еще не
определял моего будущего.. Членов комиссии (во главе с И. П.) больше
интересовало мое знакомство с научными работами, нежели знание
художественных произведений. Моя характеристика конкретных статей (о
Радищеве, Пушкине, Л. Толстом и др.), прочитанных дома,
положительно встречена членами комиссии...
Я несколько успокоился после первого (т. н. “специального”)
экзамена, поверив в благоприятное продолжение и завершение загадочной
“аспирантской сессии” Действительно, два других экзамена (философия -
история партии, иностранный язык) прошли вполне успешно. Я бы сказал,
что слишком успешно - и непривычно легко...
Дальше - рекомендация экзаменационной комиссии, решение декана,
приказ ректора... Итак, мне удалось добиться желаемого: я возвратился в
Ленинград, я - аспирант ЛГУ. Одновременно со мной аспирантами
кафедры стали Леонид Радек (выпускник университета) и Збигнев
Бараньский (поляк из Вроцлава).
... Мой успех на вступительных экзаменах в аспирантуру до сих пор
волнует меня, оставаясь в памяти необъяснимой загадкой . Я не могу
убедительно ответить на вопрос, почему мне удалось ( или я смог ?)
сразу же после окончания провинциального педагогического института
поступить в аспирантуру одного из ведущих университетов страны...
Некоторые мои уральские приятели и знакомые не сомневались в том, что
у меня в городе на Неве имелась якобы “сильная мохнатая рука”,
способная сделать “все необходимое”. Я же в ответ мог только сказать,
что никакой “руки” (ни сильной, ни слабой) никогда не было и не могло
быть. И все же: почему так произошло? Неужели в тот год я лучше
252
других претендентов (а они были) подготовился к серьезным
вступительным экзаменам …
Бесспорно, я был несказанно рад своему успеху. Но моя радость, к
сожалению, оказалась неполной. Дело в том, что еще летом мы вдвоем
решили, что после моего поступления в аспирантуру Оля обязательно
переведется в “герценовский” институт: мы не хотели расставаться на
длительный срок (три года).. Но надежды на счастливую студенческую -
аспирантскую жизнь в Ленинграде неожиданно рухнули. От нашего
“умного” плана пришлось отказаться: весной следующего года у нас
должен был родиться ребенок. Оля, по совету родителей и моему
согласию, осталась в Уральске: здесь ей будет значительно легче учиться и
воспитывать младенца. Наверное, мы приняли не самое лучшее, но
наиболее разумное и необходимое решение - и не столько для нас,
будущих родителей, сколько для младенца...
В течение трех лет я постоянно думал о моей единственной Оле и
красавице - малышке, родившейся весной следующего года.. Постоянно