Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
наставником - руководителем. Он не баловал меня особым вниманием, не
подсказывал идей и решений, но интересовался (в первый год), как я сдаю
экзамены, с какими научными работами успел познакомиться, что мной
написано (позже). Встречи с профессором (обычно в квартире, на канале
Грибоедова, реже - в Пушкинском Доме) всегда носили подчеркнуто
деловой, суховато жесткий характер: он не выносил разговоров, не
имевших прямого отношения к моей учебе и научной
Руководителя, видимо, интересовали только их результаты... Не могу
вспомнить ни одной встречи, когда Борис Викторович проявил хотя бы
небольшой интерес к моему прошлому, к учебе в институте, к нынешней
жизни...
Он был для меня только научным руководителем, опытным,
знающим, как нужно строить деловые отношения с молодым
исследователем. Написанные мной разделы и главы диссертации
профессор читал аккуратно, внимательно, оставляя многочисленные
замечания и вопросы на полях страниц... Не выносил “беспредметных”
рассуждений и неконкретных выводов в тексте моей работы.. Особое
внимание уделял бережному и точному анализу как отдельных эпизодов и
персонажей, так и произведения в целом.
...Летом 57-го года я с семьей отдыхал в Ялте. Знал, что рядом, в
Гурзуфе, находится Борис Викторович и надеялся встретиться с ним и
поговорить о моей будущей научной работе. И был буквально потрясен,
когда прочитал в местной газете сообщение о неожиданной смерти моего
строгого учителя - наставника, - смерти, в которую невозможно было
поверить...
.
7
Семейная жизнь в родном доме (за годы моего отсутствия) еще раз
серьезно изменилась, хотя ее материальные и духовные основы оставались
255
прежними. В дни приезда в Уральск (каникулы!..) вместе с Олей и
малышкой Наташей я часто бывал у родителей. Нас всегда радостно и
радушно встречала мама... Бабушка, любовавшаяся малышкой, брала ее на
руки, говорила нежные слова. .. Признавалась, что у нее “прибавляются
силы”, когда она разговаривает с нашей девочкой. Не раз говорила, что
нам надо обязательно крестить дочку: “Как же будет жить некрещеной?.
Не следует забывать Спасителя нашего...”
Воспитанный в духе “материалистических” идей, я спорил с мамой...
Пожалуй, больше эмоционально, нежели доказательно.. Ничего нового я не
говорил, лишь повторял те “прописные истины”, которые не раз
приходилось слышать в школе и институте. Мама не принимала моих
“антирелигиозных речей”. Она обычно останавливала меня: “Не надо так
говорить... Не знаешь
Однажды, во время очередной “плакатной речи”, я допустил
несколько грубых и резких слов о религии и иконах (“.. годится молиться,
но не годится...”). И вдруг увидел на глазах мамы слезы. Ей было больно,
обидно и стыдно за меня... Ведь это ее сын, которого она всегда любила и
по - прежнему любит, так зло, недобро, несправедливо говорил о том, что
всегда близко и дорого ее душе, что успокаивало ее в минуты горестных
тревог и тягостных воспоминаний о прошлом... Мама не сказала мне ни
одного слова..
Не осудила, не обругала меня (она всегда избегала грубых, резких
выражений) ... Она лишь тихо плакала. И я уже тогда знал, что никогда не
забуду ее печального, страдающего лица и тихих слез...
Прошло более полувека... Я часто вспоминаю тот горький для меня
день - и не могу объяснить себе, зачем занялся “антирелигиозной
пропагандой” в родном доме, с какой целью решил “оторвать” родителей
от их веры, с которой они прожили всю свою нелегкую жизнь. И нужно ли
было их, всю жизнь работавших ради благополучия и спокойствия семьи,
превращать в очередных “ сознательных строителей нового общества”,
“вооружать передовыми идеями нашего времени”?.. Господи, как же я был
глуп и жесток!.. Неужели забыл, что мама живет ради нас, ее детей,
которых любит и прощает?.. И молится каждый день, желая нам
счастливой, благополучной жизни.... Я чувствую свою вину перед мамой и
вновь прошу у нее прощения...
Отец во время наших встреч обычно расспрашивал меня о
повседневной жизни в Ленинграде...Удивлялся, что в “тамошних”
магазинах можно купить “почти все” и без очереди: ”белый” хлеб,
сливочное масло, колбасу, сахар, и пр. Эти продукты, как и многое другое,
в Уральске по - прежнему оставались в “большом дефиците” (популярный
тогда термин).. .Когда я, отвечая на мамин вопрос о том, чем занимаюсь,
сказал, что каждый день работаю в библиотеке, читаю книги и статьи,
256
пишу диссертацию, отец с удивлением, близким к возмущению, спросил
меня: “ И это ты считаешь работой?!. Не стыдно тебе, взрослому парню,
так говорить?.. И надо было ради такой большой радости ехать в другой
город?..”
Летом 53-го года отцу было интересно узнать, как в Ленинграде
отнеслись к известию о смерти и похоронах Сталина: “...Ты случайно не
ездил?.. А то у нас тут нашлись смельчаки, они отправились в Москву