Мы родились и жили на Урале–реке...

Фокин Николай Иванович

Болезненно самолюбивый, порою вспыльчивый и откровенно циничный в

разговорах, ироничный и недоверчивый в отношении многих людей, -

таким помнится мне старший брат.. Член КПСС, бывший работник

“идеологического фронта”, он, кажется, хотел верить в прекрасную

“конечную цель созидательного творчества” советского народа

(“построение общества добра и справедливости”), но как активно

действующий сотрудник милиции - практик каждый день сталкивался с

различными (обычно

не с лучшими) представителями местного общества и

разбирался в событиях, которые не могли украшать людей и город... .

В “детской комнате” Владимир работал недолго: еще раз ( после

училища) убедился в том, что многие воспитально - поучительные беседы

с подростками обычно оказываются бесполезны и положительный

результат дают крайне редко... Внешне наивные, простоватые (на первый

взгляд) ребята всегда охотно соглашались с офицером милиции, обещали,

что больше “никогда не будут...”, но через неделю опять оказывались в

хорошо знакомом кабинете. Однообразные “театральные” сцены регулярно

повторялись: знакомые персонажи, привычно звучащие речи, интонации

“кающегося грешника”, известное развитие событий и знакомый “финал”, -

ничего нового для себя в “детско - комнатной” работе Владимир не

находил

370

Затем последовала служба в странном учреждении, которое в городе

называли просто “медвытрезвитель”: старший лейтенант милиции

вынужден был вести работу с местными пьяницами, посещать “опасные”

дома и квартиры, бывать в разных районах города, разбирать скандальные

ситуации и пр. Служба показалась брату однообразной, неинтересной, но

довольно шумной и даже по - своему “боевой”

Как только представилась возможность, Владимир охотно перешел в

отдел уголовного розыска..

Служба сына в милиции (как раньше работа в училище) вызвала

недовольство и осуждение родителей. Если они довольно спокойно

смотрели на “детскую комнату” ( “сын занимается школьниками...”), но

теперь серьезно возмутились. Отец, вообще, не считал милицейское “дело”

серьезной работой. Он шумно выражал свои негодование и обиду:

“...Господи!.. И нашел же себе работенку...

Не мог посоветоваться ?!. Как же?.. Мы делаем все сами, не

советуясь!.. Не хватало нам своего милиционера!.. Теперь будешь нас

охранять ?..”

Отец не любил ни царской полиции, ни советской “народной”

милиции, хотя и сохранил приятельские отношения с некоторыми,

знакомыми по 20 -м годам “служителями и защитниками закона”.

Впрочем, и к ним относился несколько сдержанно: милиционеры, по

мнению старого казака, только

мешают людям жить: “Не работают вовсе, а

только бездельничают и прохлаждаются...И всегда кричат: не ходи - туда,

не ступай - сюда, не бери - одно, положи - другое...”

Мама, как обычно, не вступала в мужские разговоры, но ее грустное

лицо и печальные глаза ясно говорили, что новая работа сына ей тоже не

по душе.

Она внимательно слушала нашего отца - своего Семеныча, когда он

ругал сына, и лишь в минуты особенно громких и гневных его слов

старалась успокоить недовольных друг другом спорщиков, говоря о более

“важных” и “неотложных” делах...

О своих конкретных милицейских делах Владимир никогда не

говорил ни родителям, ни братьям.. Предпочитал хранить в своей памяти

увиденное, услышанное, сделанное, но публично (в газетах, докладах) не

высказанное. Лишь изредка сообщал своей Людмиле самое “интересное” -

безопасное, грустное или смешное: старался не беспокоить ее рассказами о

трудных или опасных делах, которыми иногда приходилось заниматься...

Родители, конечно, знали, что работа старшего сына милиции-

беспокойная.. Мама заметила , что служба не лучшим образом сказывается

на его здоровье: он “выглядел” так, как в последние армейские годы,

иногда с трудом дышал, порою хрипел и кашлял, но не обращал внимания

на признаки возвращающейся тяжелой болезни. Отказываться от службы в

371

отделе уголовного розыска , заниматься “мирным”, “тихим” делом брат

уже не хотел: его азартный характер, который раньше (в училище, детской

комнате, ”медвытрезвителе”) приходилось постоянно подавлять, теперь

проявлялся в активных действиях и рискованных поисках... Он чувствовал

себя совершенно здоровым, лишь тогда, когда преследовал и задерживал

хулиганов, воров, бандитов, наркоманов и пр. Они могли иногда появиться

на главной улице, но гораздо чаще скрывались на окраинах города или в

шумной базарной толпе. Местных своих “подопечных” Владимир хорошо

знал, как и они его. Сложнее было искать “гастролеров”, на короткое

время оказавшихся в Уральске, особенно торговцев наркотиками из

Средней Азии: они, “выполнив свое “дело”, старалась быстро уехать в

“новый район”. Мой город рассматривался ими как некий “перевалочный

пункт”, откуда наркотики можно было переправить в Центральную

Россию. К сожалению, и в Уральске появились и свои наркоманы, которых

здесь никогда не было...

Находить и задерживать поставщиков и потребителей “дурного