Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
говорил отец). Городские возчики неожиданно прекратили свою работу
(если говорить мягко): артель “Гуж” (не без помощи властей)
“самораспустилась”. В ней никто (даже руководители) не остался:
сотрудников помоложе мобилизовали, а тех, кто “в возрасте”, отправили
159
в “трудовую армию”. Двух братьев отца (Иллариона и Степана) и
нескольких его приятелей “увезли” (как говорили близкие) в дальние,
неизвестные
Артельных лошадей “сдали” в ближние колхозы - совхозы или в
городские хозяйства, где они зимою погибли: у новые “хозяев” не было
кормов или они не умели заботиться о животных..
12
Отца вместе с Сивым оставили в городе. Видимо, имели какое -то
значение его возраст и рабочий опыт. Бывший “гужевик” оказался в
распоряжении городского военкомата как мобилизованный “трудармеец”.
Однако ему приходилось постоянно заниматься делами, не имевшими
отношения к этой организации.. Всю осень и раннюю зиму он трудился на
строительстве нового аэродрома, в 3 - 4 километрах к северу от города.
Почти полгода там работал весь Уральск: школьники старших классов и
студенты, учителя и служащие, немолодые мужчины и женщины -
домохозяйки. Многие из них впервые “имели дело с землей”. Даже отцу с
его бахчевыми и сенокосными навыками было трудно: он перевозил
щебенку, песок, цемент, бетонные плиты и пр. Работал не только как
извозчик, но и как грузчик - “доброволец”. Сам нагружал и разгружал
подводу, жалея женщин и школьников: они не могли быть серьезными
помощниками в его тяжелой работе...
Отец не жалел себя: после окончания “рабочей смены”, минуя дом,
сразу отправлялся на бахчу: проверять, как мы выполняем его “задание”.
Приезжал обычно поздним вечером, иногда - ночью, на один -два часа.
Пока мы складывали в телеге дыни, арбузы и вороняжку, - он отдыхал. Но
отец не позволял себе “залеживаться”. Старался как можно быстрее
отправиться в обратный путь: ведь все собранное нами нужно было
обязательно продать утром, пока не испортилось.. И его начальство
требовало соблюдать порядок и дисциплину: возчик должен быть в
военкомате в назначенный час...
Никто из членов нашей семьи не любил и не умел торговать на базаре.
Но заниматься этим “неприятным делом” все же приходилось. В роли
торговки обычно выступала сестра.. Она ненавидела скандальный базар и
разговоры о высоких и низких ценах, но вынужденно соглашалась с
отцом и продавала только что привезенный им “товар”. Как Шура
ухитрялась
–
на этот вопрос вряд ли кто, кроме самой Шуры, мог ответить..
160
Отцу постоянно требовались деньги - обязательно “в своем кармане”.
Он был основным “снабженцем” в нашей семье: знал базарные цены, умел
дружески разговаривать с торговцами, приносил или привозил
необходимое хозяйству и дому. Мама никогда не бывала в “торговых
рядах”. Она обычно говорила отцу, что нужно купить, и чувствовала себя
спокойно, так как знала, что он выполнит ее просьбу.
Но деньги нужны были не только для семейно - хозяйственных дел .
Отца ( и не только его) серьезно обеспокоил (пожалуй, даже напугал)
новый закон о “надбавках к подоходному налогу с населения”, принятый
Верховным Советом СССР в июле 1941 г. Он серьезно увеличивал ( в
полтора - два раза) налоги на доходы от “ личной собственности” и
“индивидуального” хозяйства (скот, птица, дворовый участок, огород и
пр.). Горожане, имеющие такие “богатства”, были обязаны платить не
только “наличными”, но и “натурой” - маслом, мясом, молоком, яйцами и
пр.. Причем эта часть налога принималась по “твердой” государственной
цене, бывшей значительно ниже рыночной.. Понятно, что никто из
владельцев не хотел “пускать под нож” свой скот и птицу, нередко бывшие
для семьи единственным источником материального благополучия (муж -
отец призван в армию)...Приходилось искать какие -то неизвестные
“пути” решения “налогового вопроса”..
На базаре (поздним летом или ранней осенью) собиралась группа
хозяев скота и птицы. Они договаривались купить в ауле или в деревне
бычка и отвести его на мясокомбинат - в счет налога на скот.
Приблизительно также оплачивались и другие налоги (например, покупали
на рынке масло и “переводили” его в молоко).
... Отец любил маму и детей и ради их спокойной и обеспеченной
жизни не жалел себя, работая с утра до вечера. Он заранее готовился к
новым (более тяжелым, по его мнению) зимним испытаниям, которые “не
за горами”. В конце лета, как обычно, сложил кизяки в базу, привез из - за
Урала несколько сухих стволов деревьев, купил (или обменял на водку)
немного каменного угля, осенью - отправил в погреб пять - шесть мешков
картошки; “спрятал” под кроватями несколько десятков крупных тыкв
(бывших тогда одним из “серьезных” зимних продуктов во многих