Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
ребенка...
Местная милицейская команда сопровождала колонну “переселенцев”
до Подстепного...Дальше, по просторам Казахстана, немцы должны были
“путешествовать” в сопровождении специальных вооруженных групп.
Часть бывших ( почему бывших?) советских граждан (мужчин) власти
отправили в Караганду (добывать уголь), других оставили в районных
центрах, где можно постоянно наблюдать за их “враждебной”
деятельностью. .Некоторые попали в забытые
небольшие отдаленные поселки. .
Горожане, особенно женщины, испытывали сложные чувства при
виде этих изможденных, беспомощных людей: “...Они - немцы, наши
163
враги!. Может, их родственники сейчас воюют против наших мужей и
сынов, убивают сотни и тысячи невинных людей и разоряют наши
города?..” Но в душах местных жителей возникали не только ненависть и
злость, но и жалость и сострадание: они не могли равнодушно смотреть на
слезы беспомощных детей и страдающие лица их матерей.. В уралках
пробуждалось чувство горестного волнения и непонятного сопереживания:
“Что же теперь будет с этими детьми?... Ведь впереди - дождливая осень, а
потом - холодная зима...” Местные жители, хорошо знавшие свою область,
понимали, что может случиться с немцами через два - три месяца...
Отец, вопреки своей воле, принял участие в немецком “походе”.
Военкомат в очередной раз “мобилизовал” его для выполнения “особого
задания”: старый казак должен был погрузить в телегу и “доставить” в
Подстепное небогатый скарб будущих казахстанских “новоселов”. Человек
деловой, рассудительный, но не бессердечный, отец не мог равнодушно
смотреть на беспомощных, плачущих детей. Посадил в телегу, рядом с
собой, несколько ребятишек,. не обращая внимания на громкие
осуждающие крики охранников: ”Что ты, казак, делаешь?.. Как ты
можешь?.. Немцам помогаешь?.. Пусть сами идут...” Старые городские
милиционеры, однако, знали самолюбивый “норов” пожилого уральца: он
не привык слушать ни назойливых “советчиков”, ни требовательных
“командиров”. И не решились “исправлять его поведение” В ответ на
вопли “казенных людей” отец негромко сказал:” Ну что вы орете?.. Вам -
то какое дело?.. Детей везу, а не дрова...” И спокойно доехал со своими
испугвнными, молчаливыми “пассажирами” до Подстепного...
Возвратился отец из “командировки” за Урал поздней ночью. Его
встретила мама.. На вопрос: ”Как съездил?..” только устало махнул
рукой...Но и без слов было понятно, что поездка не доставила ему ни
радости, ни спокойствия. Мама встревожилась: ”
целый день не емши?..” Ничего не объясняя, отец коротко сказал:
“Отдал... Голодным ребятишкам отдал...”
14
Поздней осенью в Уральск стали прибывать первые группы людей из
наших западных республик - из Белоруссии, Молдавии и Украины, а также
из России. На их лицах - печать страданий, в глазах - страх и отчаяние от
пережитого. У некоторых в руках - небольшие чемоданы и мешки. Рядом
с немолодыми женщинами - бледные, усталые дети - малыши и
подростки...
164
Приехавших людей сначала называли “беженцами”, позже -
“эвакуированными” (это новое слово скоро прочно войдет в речь моих
земляков). Их количество в городе постоянно увеличивалось. Новые
уральцы нуждались в жилье. Городские власти утвердили т. н. “жилую
санитарную норму”, проверили дома и квартиры (не только
“коммунальные”, но и частные) - в поисках “лишней площади”. К нам
никого не направили: инспектор ГорЖу знал, что “свободную
территорию” в нашем доме (площадь - около 35 кв. метров, 7 жильцов)
вряд ли удастся найти...
“Хоромы” уральцев, в большинстве своем, - это низкие, тесные,
убогие домишки на два - три окна, глядящих на улицу. Горожане не всегда
охотно “сдавали” комнаты “посторонним людям”: некоторые не хотели
видеть “чужих” в родных стенах. Для них серьезное значение имели
бытовые и религиозные (староверческие) традиции, которые еще
сохранялись в местных семьях. Возможно, известные старцы и старицы
опасались утратить свое влияние на горожан, когда те окажутся рядом с
“новыми людьми”? Или потомки “природных” казаков не до конца
осознавали масштабы народной трагедии, важность и необходимость
помощи “приезжим”?.. Да и те первое время держались несколько
обособленно (“особняком”, как говорили уральцы), неохотно говорили
местным жителям о пережитом. Даже создавалось впечатление, что
“приезжие” не хотят серьезно знакомиться с ними, так как чувствуют себя
“гражданами другого мира”, случайно оказавшимися в чужом,
незнакомом месте. Лишь через два - три месяца произойдет явно заметное
сближение “эвакуированных” и горожан, чему в немалой степени помогли
дети - школьники с их общими заботами и интересами (уроки, игры, книги
и пр.). Для работавших на предприятиях и в конторах местных жителей