Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
Мама вышла на улицу - и сразу же столкнулась с плачущей
соседкой. Та, причитая, кричала во весь голос: ее сын, как мой старший
брат, тоже служит недалеко от западной границы... Мама моментально
задала себе тревожащий душу вопрос: “Что же теперь будет с Гриней.?..”
Мы недавно получили от него спокойное письмо. Брат сообщал, что
служба идет хорошо, что уже привык к строгим порядкам...Слово
“хорошо” он написал несколько раз, зная, что мама всегда тревожится,
когда
Возвратившись с улицы, мама сразу ушла в дом, но через несколько
минут вышла во двор...И опять ушла в дом, не обращая внимания ни на
нас, ни на внучку. Долго не выходила во двор. Я не понимал, что
происходит с мамой... Забыла свои кухонные дела?. Так никогда не
бывало. Ведь она должна еще раз накормить внучку. И Костя настойчиво
спрашивал: “А скоро будет обед?..”
Я пошел в дом... Мама, стоя на коленях перед иконой, плакала и
молилась.. До меня доносились лишь отдельные слова: ”...Матерь Божия...
Прошу.. Защити сына моего... Безгрешную душу прикрой и помилуй ...”
Просила, надеясь, что с Гриней страшной беды не случится, что он
возвратится домой живым и здоровым. Слушать и видеть плачущую перед
иконой маму именно сейчас было особенно тяжело...Не сказав ей ни
слова, я возвратился во двор..
День 22-го июня заканчивался утомительно медленно и непривычно
тяжело. По радио выступил не “великий вождь трудящихся”, которого
ждали советские люди, а нарком иностранных дел В. Молотов. Он говорил
о вероломстве фашистской Германии, нарушении ею мирного договора,
объяснял причины навязанной нам войны и пр. Речь советского политика
заканчивалась уверенно, оптимистически: “...Враг будет разбит...Победа
будет за нами...”
Мама продолжала плакать и молиться. Иногда выходила к внучке:
малышку нужно было успокоить, накормить, уложить в кровать... Я не
пошел на Чаган, боясь оставлять рыдающую, заметно ослабевшую маму.
152
Приоткрыв калитку, рассматривал улицу. Недалеко от нашего дома
виднелась небольшая группа людей. Хмурые мужчины о чем - то негромко
разговаривали... Наверное, о войне... Несколько женщин, стоявших рядом с
ними, громко рыдали. И никто не успокаивал их
8
..
.Наши “путешественники” возвратились домой поздним вечером.
Весь день они весело провели в лугах за Уралом: ловили рыбу, искали
ежевику, варили уху.. Брат несколько раз купался: утром - на Урале, позже
– на Песчаном и Едучем, весь день загорал на солнце. И даже успел
немного “сгореть”. Шура и Ваня были
месяцы после рождения дочки смогли спокойно поговорить и отдохнуть,
побродить по лесу и посидеть у озера. Отец, не умеющий отдыхать, нашел
для себя дело: срубил несколько небольших сухих тополей, “ошкурил”
стволы (“пригодятся в хозяйстве...”), накосил копну свежей травы, походил
по знакомым местам, встретился со старым приятелем - “полещиком”
Федором ... День провели, как никогда довольные и спокойные, радуясь
яркому солнцу и тихому, мягкому ветерку. Для всех этот день был по -
настоящему душевно - светлым...
Про войну родственники узнали на обратном пути, когда проезжали
по мосту через Урал... Приближался вечер...Солнце медленно, неохотно
скатывалось за горизонт.. К удивлению отца, десятки мужчин почему - то
не спешили в город... Они стояли группой на “самарском” берегу реки,
несколько в стороне от моста. Даже издалека было заметно, что они
обеспокоены чем -то серьезным.. Отец остановил лошадь - и сыну:
”Сбегай...Узнай, что случилось?.. “ Володя возвратился быстро: “Говорят,
война !..” Отец: “Что ты болтаешь?.. Какая еще война !” - “Не знаю, но все
так говорят...” Зять, не выдержав неизвестности, отправился поговорить с
“мужиками”: нельзя же так шутить с подростком !.. Но через минуту,
потемневший в лице, возвратился и неожиданно охрипшим голосом
произнес: ”Да, война...Немцы начали...По радио Молотов выступал...
.Сказал, что напали без объявления войны...”
Дневная радость моментально пропала. Отец тяжело вздохнул, но
ничего не сказал. Лишь взмахнул кнутом и резко дернул вожжи... Шура
заплакала...Ваня успокаивал ее: ”Приедем домой - узнаем все... Может,
обойдется...”. Лишь Володя, кажется, не испытывал горестного чувства.
Но он ведь и не знал, что такое - настоящая война...
Дома “отдохнувших” встретили слезы и рыданья мамы. Она уже
знала, что война началась в тех местах, где служит старший сын: ”Что
153
теперь будет с Гриней?. .Как он там?. Ведь не сумеет постоять за себя..”
Что мог сказать отец?.. Успокаивая себя, он занялся привычными делами:
накормил и напоил своего любимца, сложил копной подсохшую за день
траву, разбросал только что привезенную, отдал Рыжему (так звали нашего
кота) пойманную Володей рыбу....Отец не знал, что сказать маме, как
утешить - успокоить ее. Он еще не разобрался в том, как думать и что
говорить о войне, сыне и будущей нашей жизни....Но, закончив работу во