Мы слишком разные

Хиггинсон Рейчел

— Угу.

Моя рука скользнула по двери, пока я не нащупала ручку.

— Молли, — Эзра остановил меня всего лишь одним словом — тем, как он произнёс его.

Я села к нему вполоборота. Впервые за все время нашего знакомства, я увидела колебание и может быть неуверенность.

— То, что ты сказала насчёт моего веб-сайта... Мне просто интересно... Может, если у тебя есть время... я бы хотел заплатить тебе, чтобы ты ещё раз на него взглянула.

Мой пульс ускорился, пока я смотрела на него в попытке расшифровать, шутил он или нет. Даже если бы у

меня не было проекта "Блэк Соул", хотела бы я работать с ресторатором, который считает нормальным называть меня разными именами и оскорблять мой вкус? Нет, спасибо. Наше первое пятиминутное знакомство разрушило все потенциальные варианты сотрудничества между нами.

И я надеялась, что это также касалось не только рабочего сотрудничества.

Вот что бывает, если быть милой. Надо было думать, прежде чем вести себя мило.

Я начала придумывать достойный предлог для отказа у себя в голове, что-нибудь связанное с новым проектом и нехваткой времени. Но вместо этого, я выдала неприкрытую правду.

— Эзра, это ужасная идея.

— Вовсе нет, — настаивал он.

Мой ответ даже не задел его, как будто бы он ожидал его.

— Меня окружают люди, которые со мной соглашаются. Кроме Киллиана и Диллон. И у меня нет никого, кто бы говорил мне правду. Они все меня боятся.

Мне не надо было смеяться. Правда. Он был открыт и честен... открыт и честен. Но у него было выражение лица, как у обиженного трёхлетки.

После того как я засмеялась, он уже выглядел не так очаровательно. Теперь он был похож на бизнесмена-убийцу.

— Молли.

Он произнес моё имя, и я содрогнулась. Я винила погоду, кожаные кресла, и полнолуние.

— Я боюсь тебя, — сказала я ему. — Но не сегодня, потому что я, как ты понимаешь, выпила шампанского.

Он открыл рот, и я быстро добавила:

— Напиваться каждый раз, как мне придётся работать с тобой — не вариант. Это ненормально для меня. Я обычно более ответственная.

— Два ибупрофена и два парацетамола.

— Что?

Он постучал пальцами по рулю.

— И Алка-Зельтцер через полчаса после пробуждения, — он посмотрел на меня. — От твоего завтрашнего похмелья.

Я сжала губы, чтобы не улыбнуться. Завтра я буду благодарна за его лекарство, но сейчас я не могла понять его.

— Ты всегда такой...

Я запнулась на последнем слове, пытаясь подобрать описание. Проще всего было сказать "заботливый", но он не был особенно "заботливым", что предполагало его желание поделиться с другим человеком информацией ради его блага. Но Эзра явно не делал это ради меня. Нет, это было больше похоже на... "практичность".

Избегая моего взгляда, он смотрел вперёд, и я была готова поклясться, если бы это был другой человек, его щёки вспыхнули бы.

— Я напишу тебе в письме, что меня интересует. Ты решишь, что ты думаешь об этом проекте.

— Ты сумасшедший.

Его улыбка была недолгой и полной самоуверенности.

— Я привык получать то, что хочу.

Мой вздох был таким глубоким, что достал пальцев моих ног.

— Охотно верю.

Его

телефон завибрировал на подставке, словно ставя точку в разговоре. Было уже три часа утра. Это означало, что мне пора было сделать временную передышку и отправиться в постель.

— Вот кажется, мне и пора, — проговорила я больше для себя, чем для Эзры.

— Это не то, что ты думаешь...

— Тебе не надо ничего мне объяснять, — сказала я торопливо.

Но, похоже, он чувствовал, что надо.

— Это моя сестра.

Я не стала его слушать, зная, что не имело никакого значения, кто это был, потому что это было не моё дело.

— Увидимся, Эзра.

Выйдя из машины, я заторопилась, отчасти потому что ночь была прохладной, отчасти потому что я не могла дождаться, чтобы уйти от него подальше. Он был милым. Я могла признать это.

Но я также понимала, что рядом с ним я была сама не своя. При обычных обстоятельствах, я была вежливая и добрая. Я внимательно слушала и участливо отвечала. Я была очень милой, сдержанной и зрелой.

Что-то такое в Эзре заставляло меня терять контроль. Я становилась едкой, придирчивой мегерой, способной укусить. Мой внутренний фильтр полностью исчезал, и во мне оставалась лишь голая правда и острые углы. И для меня это было сумасшествием, так как я привыкла делать всё возможное, для того, чтобы угодить людям.

Решив полностью забыть об Эзре и запомнить только ту часть вечеринки, где Эзры не было, я направилась к своей квартире, не обращая внимания на Альфа Ромео, которая ждала, пока я не окажусь внутри здания. Я начала раздеваться ещё до того, как заперла дверь. Сумочка отправилась на кухонный стол. Туфли остались в коридоре. Я сняла платье. Лифчик. Волосы собрала наверх.

Я взяла безразмерную футболку и направилась в ванную, чтобы почистить зубы и заняться сложным процессом снятия праздничного макияжа. Ох, и почему водостойкая подводка такая несусветная гадость?

Смирившись с тем, что получилось, я направилась в спальню.

И вот тут всё пошло не так.

Я долго смотрела на свою кровать. Я застелила её сегодня утром, она была красивой и манила меня вместе с одеялом, уголок которого был загнут. Мой телефон был готов умереть, поэтому мне надо было зарядить его. И затем мне надо было пойти спать. Я была всё ещё заведена, а утром надо было делать дела. Был ещё миллион других причин, почему мне надо было пойти спать, которые я, правда, не могла толком вспомнить.

Поэтому я так и сделала.

Шутка. Я включила свет в коридоре и направилась к себе в студию, где я провела следующие три часа, пытаясь создать мужественные плечи и линию подбородка, которой можно было резать стекло. Я была одержима глазами, в которых отражалась бесконечная загадка. И открытым ртом, который мог быть таким соблазнительным, а потом закрывался и за какие-нибудь три секунды становился таким жестоким.

Луна ушла спать раньше меня. И когда я, наконец, освободила себя из тюрьмы рисования, я всё ещё не смогла передать линии, ракурсы и цвета лучше, чем неделю назад.