Мы влюблены в свою свободу
Шрифт:
Она кивнула. Я притянула к себе колени, услышав чье-то уверенное: «Пошлите-ка домой».
Дойдя до дома я окончательно замерзла. По дороге я слышала, как Джули плакала. Признаться, ее слабость изводила меня. Мы сразу же развели огонь в камине. Включили свет — везде. Я села у камина, стараясь изо всех сил не уснуть. Это было действительно трудно. Я слышала, как Стив открыл бутылку. Никто ничего не сказал, но я буквально почувствовала, как Джули вздрогнула. Он отпил из горла и передал музыкантам. Я встала, хотя у камина было куда теплее, чем на диване. Я молча
Я не смотрела ни на кого, и никто не смотрел на меня. Мы понимали друг друга без слов. Джули было страшно. Я улыбнулась ей, когда она встала. Уголки ее губ дернулись, и она, сказав что-то типа: «Доброй ночи», ушла вниз.
Я прижалась к Стиву. Он пах сигаретным дымом и дешевым алкоголем. Я позволила себе закрыть глаза.
— Лори, что происходит?
Стив навис надо мной, пару наливших на лоб прядей делали его вид довольно забавным.
— Что?
— Я могу отнести тебя в спальню, — он поцеловал меня, а я попыталась раствориться в его тепле.
Я перевела взгляд на телевизор, где крутили экстренный выпуск новостей. Девушка, явно недовольная тем, что ее в три часа ночи заставили работать, да еще и в прямом эфире, говорила про перестрелку в клубе. И в моей голове ясно проплывали картинки:
Легкая улыбка Стива, сквозь толпу. Звук выстрела. Прыжок на крышу. Я закусила губу, чтобы не зарыдать. Это — эмоции. Мне слишком страшно. Я иду в душ, залезаю в кабинку и сажусь там. Включаю холодную воду и вздрагиваю. Я даже не сняла платье. Обхватив свои колени руками, я понимаю «Чем меньше меня — тем меньше боли». Холодная вода вымывает из меня остатки слез и боли и я, коснувшись своих волос, пытаюсь успокоиться. Я выжимаю платье, по крайней мере, пытаюсь. Сейчас с него не капает, но оно все равно мокрое.
Как только я захожу на кухню, Стив заливается хохотом. Я смотрю на него и одними губами шепчу: «Что?».
— Ну, нет! Иди сюда! — говорит он и протягивает ко мне руки.
Я фыркаю и отворачиваюсь.
— Пожалуйста, — хрипит Стив.
Я подхожу и обнимаю его, а он смеется мне в ухо и шипит: «Теперь и я мокрый». Отстраняясь, я провожу рукой по нему. Мокрая майка быстро прилипает к рельефным мышцам.
— Фу, противно, — говорит он и убегает. Я закатываю глаза и быстро иду за ним, прижав его в углу, он соглашается на то, что бы снова обняться и целует меня.
========== Глава 3. ==========
В четверг – день, когда должна уехать Джули – как по иронии судьбы, отключили свет. Мы решили сходить в клуб напоследок, и ночью отвезти ее к сестре. Весь день я смотрела на нее, как бы мне она не нравилась, я привязалась к ней. Она чувствовала мой взгляд и улыбалась.
Вчера мы купили себе зимние куртки. И сейчас, когда мы ехали на такси в клуб, на Джули была куртка Вендетты. Зак и Вена решили остаться дома, а я и музыканты поехали в клуб. Мы сдали куртки в гардероб, и ушли танцевать. Музыканты, к слову, могут отлично растворяться в толпе. После второго коктейля,
Я все-таки взяла свою куртку, а вот Джули отказалась.
Как только мы вышли на улицу, Джули отпустила мою руку и побежала вперед. Я ринулась к ней, не понимая, какого черта она там увидела. Вдруг начался дождь. Я пыталась кричать что-то вроде «Стой, Джули!», но ветер и крупные капли обрывали мои слова. Даже снег растаял, и сейчас вместо замерзшей грязи были лужи.
Она остановилась перед каким-то фонарем. Я оглянулась в поисках того, что могло ее заинтересовать. Мне до нее осталось метра три, но она крикнула мне «Не подходи». Ее серая майка, обтягивающая худое, дрожащее тело, быстро намокает.
— Что ты делаешь? — я кричу ей, перекрикивая рев проносящихся мимо машин и дождь.
Один шаг – и мы на дороге.
— Ничего, — она поворачивается боком ко мне, лицом к шоссе.
Я чувствую, как дождь стучит по моему лицу. Крупные капли приземляются на мое тело, отскакивая. Мне холодно, но какой-то неопределенный страх дает мне забыть о холоде.
Смотрю на ее силуэт: худое тело в мокрой одежде. Волосы забраны на высокий хвост, а глаза невидящим взглядом смотрят вперед.
В моей голове проносится мысль: «А она красивая».
— Что происходит, Джули? — я не на шутку испуганна.
Она поворачивает ко мне лишь голову, и я пугаюсь, смотря на ее глаза. Они… полны боли. Отваги. Ненависти к себе. Уголки ее губ дергаются.
— Я ведь глупая, да? — она ухмыляется, — «Доброе утро, Лори!», — она смотрит на меня и пародирует мой голос, — «О, пошла к черту!». Меня так легко послать, да? Я же ничего не смогу сделать.
Она закидывает голову назад. Я понимаю, что вела себя, как идиотка. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но она меня прерывает.
— Мне нужна была всего-то неделя! Гребанная неделя! Неужели это было… сложно? Не посылать меня к черту. Не грубить. Просто… жить со мной эту неделю. Неделю. Это много?
Я стою, онемев. Чувствую, как по щекам катятся слезы. Закусываю губу.
— Ты думаешь, я не знаю, кто вы? Думаешь, я не смотрю телевизоры и все такое? Я знаю, что ты умерла. Я знаю, что музыканты сбежали из тюрьмы. ЗНАЮ.
Она снова улыбается и немного поворачивается ко мне.
— Ты серьезно меня ненавидишь? Это глупо, Лори. Ну, а теперь смотри на меня. Бесконечно внимательно, ясно?
И я смотрю.
Мои конечности наливаются свинцом. И я знаю, что я обязана подбежать к ней, но я просто физически не могу двигаться.
— Остановись. Пожалуйста, — горло саднит от крика.
Она наклоняет голову чуть в бок и начинает хрипло смеяться.
— О, пошла к черту.
Снова спародировав мой голос, она поворачивается лицом к дороге. Она поднимает руки по бокам, параллельно земле и застывает так. Она похожа на птицу. Свободную, ужасно красивую птицу.