Мы все актеры

Арбузова Наталья Ильинична

Анна Юрьевна Сеннова, психотерапевт, массивная дама – его мать.

Андрей Самойлыч Сапожников, по прозванью Ноутбук – переводчик с гениальной памятью, друг Пломбума.

Виртуальный пришелец из компьютера.

Щенок, довольно породистый.

Птичка из шляпы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Большая дача сталинских времен, огромный участок сосняка, в глубине флигель с верандой. Аномально жаркий майский день, цветут яблони. В лучах утреннего солнца ходит Пломбум, спустив

длинные руки из коротких рукавов джинсового пиджачка. На голове его время от времени появляется треугольная шляпа, украшенная цветами и плюмажем. Она быстро исчезает, но из-под нее успевают выплыть шаровые молнии. Ходят по своим орбитам вкруг башки Пломбума. На авансцене спиной к Пломбуму тихо переговариваются Стивенсон и Сеннов-Арсеньев.

ПЛОМБУМ: Каждый камень может быть прекрасен, если жить медлительно в тюрьме.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (отчетливо в зал): Зато ты, Плейбой, похож на обезьяну… сутул, с тупой ухмылкой. Профессор Калифорнийского университета Стефан Семеныч Пломбум! Стивенсон, я тащусь.

СТИВЕНСОН: Всегда был неадекватен, психушку честно заработал. За бугром возвысился на волне интереса к перестройке… самиздатовский поэт, узник института Сербского… кафедру ему! а я в школе получал гуманитарную помощь как дитя неполной семьи. Мать даром подписала ему отъезд, только б не видеть.

СЕНОВ-АРСНЬЕВ: Кто кого бросил?

СТИЕВЕНСОН: Не смей гнать байду! конечно, она его… сто пудов… еще бы не хватало! Жалко, бизнесмен сорвался с крючка… это теперь телефон 8882… или как там… школа знакомств, разбор полетов… почему не закадрил, в чем ошибка. (Сник.) Ей досталось. Плейбой легко мог меня забрать. И вообще там остаться… на фиг он тут? Мачеха меня на год старше. Ее отец там преуспел – так он физик… специалист… красавчик… вылитый Пол Ньюмен… так и дразнят… скоро увидишь. Ушел от красотки Ксюшиной матери – двадцать лет разницы было… в его пользу… она тоже сегодня здесь. Взял худущую американку, ровесницу дочери. Мамочка тьфу на Ксеньку – и за француза. Спи, мой ангел, денег шиш, мать уехала в Париж. Девчонка посуду мыла в кафе.

ПЛОМБУМ: От нее тогда остались одни глаза.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (оборачивается): Ну и слух… не ожидал!

СТИВЕНСОН: Ни фига! глух как тетеря. У него какие-то свои датчики… даже через стенку… я часто ловлюсь. Привез тогда Ксеню к деду, на эту дачу. Сегодня дедушке стукнет девяносто, а третьей жене его нет пятидесяти. Но когда Ксения вышла за Плейбоя, отец с дедом такой шум подняли! нам можно, другим нельзя. Твою мать - не бойся, я не ругаться собрался - твою мать пригласили… под предлогом бессонницы старика! SOS! нужен психотерапевт! Подстроят для девочки закамуфлированные антиплейбойные сеансы. И моя мамаша явится… у деда, дескать, с сердцем плохо… стягивают антиплейбойные силы.

ПЛОМБУМ: Зреет напрасный заговор.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Опять включился, урод.

ПЛОМБУМ (уходит в себя): Нас мало, избранных изгоев…(Далее невнятно. Входит Ксюша в тренировочных штанах и просторной оранжевой майке с коротким рукавом, кладет ему на плечи тоже довольно длинные руки.) Ксюша, умирать я убегу

в лес.

КСЮША: Беги, Пломбир, только не сейчас отложи побег на послеобеда – будет много вкусной еды. Парижаночка готовила… чудеса французской кухни… а я всё геркулес да геркулес. (Садится в позе лотос.)

ПЛОМБУМ: Ты похожа на лошадку.

КСЮША: На гуигнгма… когда не сижу… если выпрямить волосы на деревянных палочках… как делают негритянки… а ты на Каспара Хаузера.

ПЛОМБУМ: Я должен выдать тебя за порядочного человека.

КСЮША: От живого-то мужа? не выдумывай, Пломбир… ты и есть порядочный человек. Если бы моя жизнь висела на волоске, я намотала бы его только тебе на палец.

Целует его артритные пальцы – парни смотрят неодобрительно. Подходит к садовому столику, включает стоящий на нем уже открытый ноутбук, сидит задумавшись.

ПЛОМБУМ: Подсознательно боюсь компьютеров, автомобилей, стиральных машин – всех бесов, вызванных цивилизацией. Храбрюсь для виду…

Из плоского ноутбука вылезает нечто неопределенное, но вполне объемное.

НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ: Ну ты, Фауст, попробуй меня заклясть.

ПЛОМБУМ: Голубой небесный цвет полюбил я с детских лет.

Виртуальный пришелец лезет обратно в ноутбук, неловко складываясь.

КСЮША: Ты-то вечно торчишь в комнатах, Пломбир.

ПЛОМБУМ: А ты голубоглаза, и на голове у тебя растет дерево.

Дерево начинает произрастать на глазах. Разворачиваются листья, раскрываются цветы, румянятся плоды в форме бейсбольного мяча. Ксюша уходит, осторожно неся всё это на голове. Экран ноутбука гаснет.

СЕННОВ-АРСЕЬЕВ: Пациентка матушки! офигеть!

СТИВЕНСОН: С Плейбоем поосторожней… в нем четвертушка русской казачьей крови, и очень задиристая. Хоть сейчас в седло, и трясись мешком.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Значит, в тебе осьмушка. Сильный ген, что хошь перешибет. Плюм-Блюм увалень, ты казак и статью, и удалью… да еще увлеченье казачьим фольклором… за уши не оттащишь. (Любуется Стивенсоном.)

СТИВЕНСОН (поет, подбоченясь): По горам Карпа-а-атским метелица вье-е-ется, сильные моро-озы зимою трещат. Проклятый герма-а-анец на нас наступа-а-ает, на нашу держа-аву, на крест золотой. А наши каза-а-аки, бравые руба-а-ахи, с германцами бью–ются за веру свою. Ксенькина фамилия вообще Терская… терские казаки… из наследственного офицерья.

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: Матушка моя понятно… я-то здесь зачем?

СТИВЕНСОН: Клей Ксению… боевое заданье!

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ: А что… очень даже ничего. Ты щенка привез… подаришь? (Заглядывает Стивенсону в глаза.)

СТИВЕНСОН (взрывается): Пошел в задницу! Ксенька моя! а щенок – для деда… понял?

СЕННОВ-АРСЕНЬЕВ (ласкаясь взглядом и голосом): Прости меня, Стивенсон! ты да я, и никто не нужен… не станем об них поганиться.

Стивенсон стоит как каменный. Пломбум продолжает вышагивать в глубине сцены, нечленораздельно бормоча. Около его головы по-прежнему крутятся шаровые молнии. Живая планетарная модель атома. Входит Ноутбук. Не решаясь подойти к наэлектризованному Пломбуму, обращается к парням.