Мы все умрём. Но это не точно
Шрифт:
— Ещё одно слово, мальчик, и я отрежу тебе… — наконец смог выдавить из себя Кэрроу и схватил Нотта за ворот. Хрустнула натянутая ткань. Теодор хищно улыбнулся и удивительно чётким, выверенным жестом вскинул свою палочку, направив мужчине прямо в горло. На худой шее дрогнул острый кадык.
— И что ты мне сделаешь? — насмешливо спросил он, наблюдая, как Амикус ещё больше звереет. — Твоя сестрёнка очень и очень расстроится, если со мной что-то случится. Мы же не хотим огорчать Алекто, правда?
Гермиона увидела, как Пожиратель в немой ярости сцепил зубы, и ей даже показалось, что её ошейник стал ощутимо горячее. На челюсти Амикуса заходили желваки, жилы на шее выступили, показывая напряжение. Он шумно выдохнул и смерил Теодора презрительным взглядом. Нотт
— Вторая дверь направо, там найдёшь всё, что тебе нужно.
Нотт с неприкрытой издёвкой приложил два пальца к губам, поцеловал кончики и дотронулся ими до лба Амикуса.
— Умница, братик, — и ленивой походкой направился прочь из зала.
Воздух словно превратился в плотное, вязкое вещество. Казалось — проскочи где-нибудь мельчайшая искра, и всё взорвётся. Опасаясь гнева Пожирателя, Гермиона быстро опустила голову и принялась усердно оттирать кровь с потёртого паркета. Металл ошейника ощутимо жгло. Было слышно, как громко хлопнул дверью Теодор, уходя из зала, как Амикус прошипел что-то нечленораздельное и нервно заходил по комнате. Гермиона усиленно водила тряпкой по крови, стараясь сойти за часть интерьера. Поднимать голову ей было откровенно страшно. Она слышала от нескольких людей, освобождённых из плена, что Пожиратели имели привычку вымещать свою ярость на слугах. Их могли пытать за остывший чай, недостаточно низкий поклон или случайный кашель… Попадать под горячую руку и получать Круциатус ей совсем не хотелось. Одно пятно, затем второе. Смерть Бруствера явно не была естественной. Кэрроу ходил из угла в угол, ругаясь и шипя себе что-то под нос. Его шаги отдавались глухим эхом от деревянных досок. Вода в ведре вся окрасилась в красный, поэтому третье пятно Гермиона просто размазала по полу. Вставать и просить разрешения поменять воду она не хотела. Ошейник наконец-то перестал разогреваться и становился успокоительно-прохладным. Лучше было не привлекать лишний раз внимание Амикуса, а просто сделать, что он сказал, и отползти к стене. Стерев, а точнее растерев по полу всю кровь, Гермиона осмелилась аккуратно взглянуть в его сторону. Пожиратель успокоился и принялся за книгу. Она осторожно взяла ведро, поставила его у стены и встала рядом выходом в коридор, ведущий в подвал. Грейнджер замерла, ожидая реакции Кэрроу. Сжавшаяся, собранная, чуткая. Он, судя по всему, за эти полчаса забыл о её присутствии или стал воспринимать как мебель, и ей это было только на руку. Если Амикус отвлечётся, она сможет попробовать добраться до Драко… Про ошейник на своей шее и последствия Грейнджер старалась не думать. Пока существовал хотя бы крохотный шанс на свободу — его нельзя было упускать. Главное просто не привлекать внимания и молиться Мерлину, чтобы Кэрроу ничто не вывело из себя.
Громко хлопнула о стену дверь, и в зал опять вошёл Теодор. Гермиона мысленно простонала и закусила щёку, чтобы не издать ни звука. Если Нотт продолжит доводить Амикуса, то всё может плохо кончиться для неё. Кто знал, от чего умер Кингсли? В совпадение ей совсем не верилось. Кэрроу держал его в плену целый год, и вдруг по случайному стечению обстоятельств с появлением Теодора слуга резко оказывается в чём-то виновным и медленно, мучительно погибает? Всё говорило скорее о том, что Бруствер стал жертвой приступа гнева Амикуса. И его судьбу повторять не хотелось.
Гермиона напряжённо проследила, как причина возможной ярости Кэрроу лениво встала у стола и пробежала по поверхности кончиками пальцев.
Чёртов Теодор Нотт!
Он казался абсолютно невозмутимым. Элегантный и безупречный, как и полагалось наследнику чистокровного рода, Нотт теперь был одет в чёрный приталенный пиджак, белую рубашку и узкие классические брюки, а его кудри были зачёсаны назад, полностью открывая лоб. Единственное, что напоминало его прежнего — зажатая в зубах магловская сигарета, от которой
Тео целенаправленно стряхнул пепел на книгу, которую читал Кэрроу. Тот в изумлении поднял рыжеватые брови, но тут же, осознав, что произошло, зло сощурился и смерил его ненавидящим взглядом.
— Выкинь эту дрянь, — прошипел он, и Гермионе показалось, что его ярость отдаётся вибрацией в ошейнике. Она приложила кончики пальцев к металлу, словно могла так затормозить процесс.
— Это не дрянь, ты просто не пробовал, — упрямо парировал Тео, а через секунду его рот растянулся в ехидной улыбке. — Хочешь, я научу тебя курить?
И подмигнул.
Гермиона сжалась, приготовившись ощутить жжение магии, и мысленно попрощалась с жизнью. Амикус медленно встал из-за стола во весь свой огромный рост. Тео был на пять дюймов ниже, но даже при такой разнице он смотрел на Кэрроу, гордо вздёрнув подбородок. Кэрроу перегнулся через стол, выдернул из его губ сигарету и поднёс к своим. Он медленно втянул в себя дым так, что сигарета истлела сразу наполовину.
И выдохнул серое облако в восхищённое лицо Теодора.
— Я всё пробовал, — Амикус сжал сигарету в кулаке и выкинул на пол. — А ты не будешь больше тянуть это в рот. Мы же не хотим расстраивать Алекто, правда, мальчик?
Тео высокомерно дёрнул подбородком, всем своим видом демонстрируя, что не уступит. Взгляд мужчины проскользил вниз по его лицу и замер где-то в области рта. Амикус самодовольно усмехнулся и двусмысленно облизал блестящие тонкие губы. Нотт тут же отпрянул назад и брезгливо вытер руки о пиджак.
Что между этими двумя происходило?
Но не успела Гермиона придумать себе хотя бы несколько более-менее правдоподобных версий, как дверь зала отворилась и на пороге показалась женщина в белом пышном платье. Лоснясь, словно торт, обмазанный жирными сливками и украшенный масляными розочками по бортикам. Тканевые цветы тоже имелись и щедро обрамляли лиф. Но взгляд Гермионы приковывало не это. Рыжие волосы Алекто украшала тонкая кружевная фата и изящная диадема из серебра с драгоценными камнями. Грейнджер неверяще смотрела, как переливаются в свете свечей крупные сапфиры. У неё буквально перехватило дух. Это была именно та самая реликвия! Крестраж Реддла! Мысль о том, что главный источник всех бед находился на расстоянии не больше ярда, приводила в эйфорию, а в ногах словно поселились пружинки. Хотелось подскочить, выдернуть украшение из этой нелепой морковной копны и бежать отсюда со скоростью света. Она вновь прогнала в уме три заповеди аврора, заставляя себя успокоиться. Осторожность, внимательность и чистый рассудок. Сначала наблюдение, потом действия. Но всё равно сердце громыхало в груди так, что заглушало для Гермионы все другие звуки. Алекто торжественно прошагала к столу и встала рядом с Теодором.
— Надень это на левую руку, — нежно проворковала она, протягивая ему золотое кольцо.
— Дрянь какая-то, — ответил Тео, не слишком горя желанием выполнять просьбу. Он с сомнением повертел кольцо в руке, капризно скривился, но внезапно лицо его переменилось, он звонко хохотнул и с издёвкой произнёс:
— Эй, Амикус, я так и знал, что у тебя мамочка была маглой.
Кэрроу в ярости зарычал и с силой ударил ладонью об стол, да так, что все предметы подпрыгнули, чудом устояв на месте. И Гермиона с ужасом ощутила, как быстро начал нагреваться ошейник. Мерлин, только не так!
— Сестра, заткни его уже наконец, — прошипел Амикус, и его голос звучал на грани истерики. — Мальчик выгрыз своими зубами все нервы. Я его сейчас упокою прямо здесь…
Алекто нежно положила ладонь на щёку Теодора, заставляя его обратить на себя внимание. Тот нехотя отвёл взгляд от Амикуса и невинно улыбнулся своей невесте.
— Любимый, это символ, — нежно выдохнула она. От того визгливого, неприятного голоса, что Гермиона слышала в лесу, не осталось и следа. Эта женщина ворковала, как голубка, мурчала, словно сытая кошка. Ласково, вкрадчиво и удовлетворённо. — Именно так ближе к сердцу. Мы с тобой будем связаны на всю жизнь. Пока смерть не разлучит нас.