Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи

Матвеева Новелла

«В долгах мы. Как Сервантес! В виде шутки…»

В долгах мы. Как Сервантес! В виде шутки — Кому он должен был — давай считать: Жене-пройдохе. Дочери-малютке. Гутьерресу, умеющему ждать. Родителям. Дал и– Мам и— пирату. Царя Гассана властной пятерне. Казне. Святому Братству Просто брату. За хлеб и воду в долговой тюрьме. За путаницу при налогосборе. За

свет в окошке. За корабль в море. Ну а ему? За подвиги его? За ту, в боях простреленную, руку? За «Дон Кихота»? За добро и муку? Ужель никто не должен ничего? 1982

Личность под тентом

Личность под тентом, В качалке, с курортной газетой, Мне намекнула, что стих мой «от жизни оторван». Я удивилась! Задумалась я: от которой Жизни меня оторвали? От тойили этой? Перебирая в уме всевозможные темы (И, как всегда, надрываясь под жизненной ношей), Я догадалась: От жизни оторваны — ВСЕ МЫ! Только ведь кто — от плохой, А ведь кто — от хорошей… 1984

Сквер в переулке

Светлой памяти Чарлза Диккенса

Братьев Чириблов тропинка (Так уж я её зову) Складки старческой улыбки прячет в жёсткую траву. Здесь гуляет чёрный самый, сдав манжеты в дымоход, Вечным Ваською да Гамой путешествующий кот. Здесь почти провинциальный подорожников уют. Голуби в кругах сияний жёлтое зерно клюют, А над ними (и над нами) в знак защиты и журьбы Мощными опекун ами мощно клонятся дубы, Чтоб от жара не ослепли дети скопищ городских, Чтобы, в крыш алжирском пекле взмывший, в маревах, кривых От зернистости карнизов, — август высказался весь В зёрнах жёлтых, в крыльях сизых, в синей зелени древес. Вот крадётся наш Василий (о мошенник!), сделав вид, Будто голубя хромого хищно сцапнуть норовит! Но едва мы отвернёмся, сделав вид, что не глядим, Зверь зевнёт: де — «и не думал я охотиться за ним…» Братьев Чириблов тропинка. Так уж я её зову. Кто пройдёт по ней за нами — сны увидит наяву. Тут живут воспоминанья. И витает здесь мечта По охотничьим угодьям Васьки, чёрного кота. Помнишь старые страницы? Братья честные, вдвоём О чужом пекутся благе и о счастье (не своём!). За конторкою высокой

пишет добрый старый клерк… Этот след не затерялся. Этот образ не померк. Но уж вновь заполыхали комментаторов очки, — Дескать: «Неправдоподобны филантропы-добрячки! Только в склоке, только в драке, в уголовщине сплошной, Передравшись, как собаки, люди хлеб добудут свой! Мы считаем, что такой-то недостаточно свиреп: Чего доброго — без драки заработает на хлеб! Ведь «борьбу» предаст, каналья, раньше времени поев, Никого ни покалечить, ни прикончить не успев…» Кровожадные! Уймитесь; Что за радость — множить зло? Как бы злыдничество ваше вас самих ни подвело! Слишком противоречивы и напоминают чушь К благоденствию призывы при неверье в щедрость душ. Коли зол от сотворенья человек (ведь вот стервец!), Киньте, бросьте негодяя, — пусть погибнет наконец. Если добр от Сотворенья человек (а это так!), Отчего бы его долю не вернуть ему — без драк? Только чт отам понапрасну к лютым извергам взывать… …Снег пошёл. Мороз подкрался. Будем зиму зимовать. Быстро сумерки спустились. Лёг зелёный зимний час. Лишь глядят с небес прозрачных братья Чириблы на нас. 1985

Песенка про китовый ус

На каждом шагу оскорбляющийся, Властителем мира являющийся, А попросту молвить — валяющийся На всех перекрёстках, вкус, Наверное, нас не похвалит, Но это нас мало печалит. Давайте-ка лучше песню споём, Споём про китовый ус! Китовый ус — королеве! А прочим — китовый жир, Чтоб ворвань варить И вслух говорить Про наш океанский мир! Но ворвань, слыхал я, не варят И с хлебом её не едят, А в пламя светилен её, Точно филин, Из тьмы, не мигая, глядят. И так мы упорно глядели, И так мы лупились во мрак, Что старую Англию мы проглядели — Сами не знаем как… Китовый ус — королеве — И сто сундуков похвал. А нам — бродить — Серебром обводить Зеленобурый вал. Пока мы носились по бурным волнам, Чтоб земли открыть, неизвестные нам, — Родину предков утратили мы, И не д али к родным берегам Пристать нам дельцы-живодёры, Банкиры, жуиры, обжоры, А законодатели Законопатили Выход наш к лучшим дням.