Мятеж
Шрифт:
Это флот Воина догадался поддержать их своим огнём.
— Выход на прыжок!
Залитое мертвенным хокинговским светом пространство между искажённых гравитационным линзированием далёких звёзд стремительно уползает к красной границе спектра, оставшаяся в тылу часть Крыла прекратила зенитный огонь и с видимым облегчениям сконцентрировалась на плотном огневом контакте в субсвете. Но прыжковая воронка по-прежнему продолжает полыхать в гемисфере, переполненная тангенциальными каскадами, не желая остывать.
— Они продолжают
И привычно твёрдый, холодный тон вокорра в ответ:
— Майор Акэнобо, приказ в силе. До встречи на той стороне.
Если Воин не скомандует отставить огонь, мы все трупы.
Но приказ есть приказ, четыре ПЛК единым строем покидали субсвет.
Есть!
До прыжковой зоны оставалось всего полтора тика, когда зенитный огонь с тыла всё-таки прекратился. Теперь путь был свободен.
И в последний момент перед самым проецированием гемисфера всё-таки успела показать маркер «Лебедя».
— Контр-адмирал Молл Финнеан, именем Конклава Воинов я снимаю с вас…
Голос оборвался на полуслове, когда топология дипа сомкнулась вокруг ордера.
Ну как можно было догадаться, что эту треклятую седловину следовало обходить!
Когда выуживаешь такую неповоротливую лоханку, как «Эпиметей», из цепких лап дипа, поневоле стараешься использовать любую подвернувшуюся особенность местной топологии, чтобы сэкономить энергию, а главное, время. Тебя треплет, станцию треплет, всё вокруг сходит с ума, тут не до здравых размышлений о случайном везении и его первопричинах. Заметил лазейку — беги со всех ног.
Будь в тот момент дип предельно спокойным и пустым на декапарсек в окрестности, даже в таком случае ни один астрогатор ни на секунду бы не засомневался в правильности своего выбора.
— Кажется, ты начинаешь себя уговаривать.
И дип ничуть не был спокойным, взбаламученная «глубинниками» фрактальная кисея металась по топологии подобно змеиному языку, ежесекундно грозя «Эпиметею» перспективой аварийного выброса. А там кто знает. Он должен был воспользоваться случаем.
Ковальский зачарованно глядел на мерцание контрольных огоньков в лазарете.
Три капсулы, по крышку залитые коллоидом, внутри безостановочно продолжается какое-то движение, мерцают на внешнем стекле схемы визуализации данных, чертятся графики, выдаются анализатором какие-то рекомендации.
Для Ковальского всё это было маловразумительной мурой, ему как дежурному астрогатору вменялось в обязанность лишь определить целесообразность реанимационных процедур и в дальнейшем придерживаться назначений медицинского квола. Зачем он вообще тут застрял, изображая соляной столб?
Приключение, конечно, то ещё.
Сначала Альциона D, банальный бело-жёлтый карлик, огульным образом срывает себе клапана и на всех парах спешит превратиться в сверхновую, так что от её вспухающей оболочки «Эпиметею» приходится, бросая дроны, буквально в последний
Будь Ковальский чуть менее расторопен и не истерни вовремя квол, чудесным образом сунувшемуся прямо в зону выхода дебрису суждено было бы распылиться на лишённые оболочек голые ядра, остаток не успевшей диссипироваться за время прыжка фотосферы Альционы D легко бы испарил даже хорошо армированный полями металл. А голый прочный корпус выпотрошенного разведсаба и подавно.
Только скорректировали курс, с грехом пополам оттормозились, как в общих каналах началось — ах, эхо-топограмма, ах, элементарные азы навигации в дипе и на выходе из оного, вот, смотрите, инструкция.
Да пошли вы со своими инструкциями. «Эпиметей» — не перворанговое корыто, ему почти не даётся выбора тактики проецирования. Может, ещё секунда промедления, и шевелёнка растёрла бы неповоротливую астростанцию в кварковую пыль. В дипе, знаете ли, глюонные поля устроены иначе, и те же одиночные топ-суперкварки [126] …
Ковальский плюнул в сердцах и вышел из лазарета.
Тут климатизаторы, разумеется, были традиционно не в форме, иссохший воздух галереи снова начал драть астрогатору горло.
126
Суперкварк — в физике элементарных частиц согласно теории суперсимметрии это гипотетический скалярный бозон, сопоставленный кварку и отличающийся от него только спином и значительно большей массой покоя.
Да, он был виноват, но сколько можно себя винить? Хотя бы спасательный маяк сразу заметил.
Забирал этих троих автоматический зонд-спасатель, он же захватил бэкапы бортовых журналов и диффы квола. Всё это добро сейчас аккуратным архивчиком пылилось в недрах астростанции, оставленное нераспакованным до лучших времён. Вот вернёмся на базу, пусть там и смотрят.
Ковальский устало потёр лицо. Казалось, от окружающей сухости кожа под пальцами звонко потрескивает.
Возвращаться не хотелось, но надо.
С тех пор, как «Эпиметей» подобрал тела троих дайверов, прошли почти корабельные сутки, но почему-то «гости» до сих пор не могли прийти к соглашению, что делать дальше. Пока Ковальский убирался от греха подальше из недр сошедшей с ума Альционы D, вопросов об этом не возникало, но стоило астростанции переместиться в квадрант пустоты, находящийся в непосредственной близости от точки триангуляции, которую Превиос называла почему-то «фокусом», как вся спешка куда-то немедленно испарилась.
На станции повисла тяжкая пауза, которую водворение троицы чужаков, кажется, только усугубило, сгустив атмосферу до состояния бозе-конденсата, где большая часть окружающей материи только делала вид, что движется, и лишь лёгкая фракция в лице Ковальского маячила неподалёку, протекая сквозь застывшее желе кают-кампании, даже его не задевая.