Мышь под судом
Шрифт:
Называет Мышь Ласточку и Лягушку.
— Я жалкая, ничтожная зверюшка, попав в кладовую, нежданно-негаданно разбогатела. Сбылись мои мечты, стала владеть я огромными запасами риса и зажила припеваючи, не завидуя даже Тигру. Одно не давало мне покоя: как быть, если преступление раскроется? Ломаю над этим голову, а тут на южной стороне, под стрехой крыши, появляются две Ласточки и приветливо щебечут, обращаясь ко мне: «Чичжи ви чичжи, пучжи ви пучжи, си чжия», что означает: «Я знаю: что знаю — то знаю, чего не знаю — того не знаю». И так они повторили сто, тысячу раз. Я, конечно, поняла, что, когда преступление будет раскрыто и судья учинит мне допрос, я должна отвечать только: «пучжи, пучжи», то есть «не знаю, не знаю».
Передохнув, Мышь продолжала:
— И вот, когда мне на старости лет повезло — привалило богатство, Лягушки, что живут в пруду, поблизости от кладовой, стали мне завидовать. Выпятив животы и раздув щеки, они упорно надоедали мне;
Выслушав признания Мыши, Хранитель кладовой призвал Ласточку и Лягушку и учинил им строгий допрос.
Вскидывая голову и оправляя черные перышки, Ласточка взволнованно прощебетала:
— С давних пор мы, Ласточки, обитаем к югу от Янцзы. Весной супружеские пары улетают в северные края, а осенью возвращаются с детишками на родину. Мы приносим в клювах красную глину и строим себе гнезда под стрехами крыш. Когда дует ветерок, мы летаем по улицам столицы, предвещая перемену погоды. Охотно резвимся мы вокруг цветов, порхаем среди ивовых ветвей. Речь мы заимствуем у поэтов, буквы учим по сочинениям ученых. Мы служим Людям, доставляя их письма в далекие края. Сердца наши вечно тоскуют о героях минувших дней. Всегда говорим мы только правду, зачем же Мышь называет нас обманщицами?
Раздувая грудь наподобие кузнечных мехов, заговорила разгневанная Лягушка:
— Мы, Лягушки, существа незаметные, живем, не вылезая из колодца [74] . Когда в пору желтых слив моросит мелкий дождик или серебристая луна освещает наш заросший зеленой травой водоем, мы не можем удержаться, чтобы не пропеть «нак-нак» — «радость-радость». Выражать свои чувства иначе мы не умеем. В старину глупец гадал: для кого мы поем? [75] Но стоит ли над этим задумываться? Конечно же, только для себя! А у жадных Мышей иной заботы нет, как только брюхо себе набивать!
74
Мы, Лягушки… живем, не вылезая из колодца. — Намек на китайскую пословицу: «Колодезные лягушки не могут рассуждать о небе».
75
В старину глупец гадал: для кого мы поем? — Китайские легенды рассказывают о невежественном правителе Хуэй-ди (290–307 гг.), который, услышав кваканье лягушек, спросил придворных: «Для кого они поют?»
Отправил Дух-хранитель Ласточку и Лягушку в темницу, а сам говорит Мыши:
— Щебетание девочек-Ласточек и кваканье ветрениц-Лягушек — их обычный разговор. Назови же мне своих настоящих сообщников!
И назвала ему лгунья Летучую Мышь и Воробья.
Схватили Летучую Мышь в полдень, при ярком свете солнца. Не в силах раскрыть глаза, растерянно шарахалась она из стороны в сторону. Впервые увидел Хранитель кладовой столь мерзкое создание. Допросил Дух Летучую Мышь. Трепеща от страха, пробормотала она:
— Когти мои — острые иглы, крылья — подобны круглому зонту, но передвигаюсь я весьма осторожно, ибо всему предпочитаю покой. Я не птица, но и не животное, — я нечто среднее, я не дружу ни с птицами, ни с животными. Сухими безветренными ночами вылетаю я из гнезда и охочусь за насекомыми, на рассвете, когда прячется луна и гаснут звезды, сажусь на деревья и поедаю плоды. По невежеству часто путают меня с Мышью, но я совсем иное существо!
Затем, боязливо вертя головкой, жалобно зачирикал Воробей:
— Разум помогает нам, Воробышкам, выбрать дерево, чтобы свить себе гнездо. Любим мы галдеть на полях, склевывая спелые колосья, а когда прольется дождь, охотно пьем росу из чашечки цветка. На рассвете отгоняем мы от поэта сон, весной воспеваем природу. Как можем мы, парящие в облаках, жить в согласии с теми, кто ползает по земле?!
Не по нраву пришлась Хранителю кладовой Летучая Мышь, а чириканье Воробья просто раздражало его… И повелел Дух отправить обвиняемых в темницу. Потом обратился он к старой Мыши:
— Не могу поверить, что Летучая Мышь и Воробей были с тобой в сговоре. Назови наконец истинных подстрекателей!
И тогда назвала Мышь Ворону и Сороку.
— Всем известно, что Ворона — зловещая птица, Сорока же всегда держится рядом с ней. Свили они гнезда на высохшем дереве, у входа в кладовую, да и глазели изо дня в день на мои проделки. Но в управу не доложили! Более того, они лгали, будто ничего предосудительного не заметили! Разве не скрыли они
Вызывает Дух Ворону и Сороку.
Печально поникнув клювом, прокаркала Ворона:
— Я наследница Золотой Птицы — Солнца, супруга Яшмового Зайца [76] . Соплеменники мои слетались некогда ко дворцу императора Шуня, чтобы прославить Великого Мудреца [77] ; летая по дорогам государства Силла [78] , разоблачали мы бунты и мятежи. Поэт Мэй Шэн-юй [79] восхищался в своих одах нашими пророчествами, великий Ли Тай-бо [80] звучными стихами воспел нашу правдивость. В День Холодной Пищи выкрадываем мы из могил бумажные деньги [81] и летаем с ними по свету; осенью, когда опадают листья, улетаем в дальние края, унося с собой заходящее солнце. Меня называют священной птицей, — могла ли я участвовать в преступлении этой твари? Есть старинная поговорка: «Любишь человека, люби и ворону на крыше его дома». Вы же, ваша милость, не любите Мышей и переносите свою нелюбовь на Птиц, у которых нет с Мышами ничего общего. Как же тут не печалиться, как не досадовать?
76
Я наследница Золотой Птицы — Солнца, супруга Яшмового Зайца. — Солнце и луна отражали в представлении древних китайцев мужское и женское начала, их символами были соответственно заяц и ворона.
77
Соплеменники мои слетались некогда ко дворцу императора Шуня, чтобы прославить Великого Мудреца. — По преданию, ко дворцу императора Шуня слетались трехногие вороны. Великий Мудрец — Конфуций.
78
Силла — корейское государство, сложившееся в I в. до н. э.
79
Мэй Шэн-юй, настоящее имя Мэй Яо-чэнь (1102–1160 гг.) — известный китайский поэт.
80
Ли Тай-бо — Ли Бо — великий китайский поэт (701–762 гг.).
81
В День Холодной Пищи выкрадываем мы из могил бумажные деньги. — День Холодной Пищи отмечается в начале весны. В течение трех дней корейцы не едят горячей пищи, посещают могилы предков и приносят жертвы, сжигая бумажные деньги (уже в описываемое Лим Чже время, то есть в XVI в., стали жечь простую бумагу).
Затем, прыгая по залу, застрекотала разгневанная Сорока:
— Природа наделила меня не только сметливостью, но и бойким говорком. Живу я на деревьях близ людских селений; хорошо зная, куда дует ветер, я первая приношу людям радостные вести. Это я в стране Петушиный Лес подала старухе весть о сундуке и короле Сок Тхар Хэ [82] , это мы, Сороки, выстроили для Волопаса мост через Серебряную Реку [83] . Никогда никто не называл меня преступницей! Не верьте, будто я помогала этой хищнице!
82
Это я в стране Петушиный Лес подала старухе весть о сундуке и короле Сок Тхар Хэ. — Петушиный Лес — поэтическое название корейского государства Силла. Согласно легенде, один из правителей Силла, Сок Тхар Хэ, был найден некой старухой в лесу, в сундуке, висевшем на дереве и охранявшемся петухом; старуху же привела в лес сорока.
83
…это мы, Сороки, выстроили для Волопаса мост через Серебряную Реку. — Согласно легенде, Чжи-нюй, дочь Небесного владыки, жила на небе и ткала облака. Спустившись однажды на землю в образе феи, она увидела бедного пастуха Ню-лана, влюбилась в него и стала его женой. Узнав об этом. Небесный владыка разгневался на свою дочь и в наказание сделал ее и пастуха Ню-лана звездами в созвездиях Водолея и Лиры — Волопасом и Ткачихой, отделенными друг от друга Серебряной Рекой (Млечный Путь); встречаться им разрешено было лишь раз в году — в седьмую ночь седьмой луны на мосту через Серебряную Реку, который якобы устраивают сороки.