Мышеловка для кота
Шрифт:
— Мам, я тебя предупреждал. И неоднократно. Ничего нового ты сейчас не услышала. — Тот же нехороший тон, что и с Ириной. Может быть, и смягченный, но совсем чуть-чуть. Оскорбленный аристократ проснулся, чтоб его. Захотелось дать щелбан, чтобы думал, как с матерью разговаривает.
Щелбан, конечно же, не дала. Но ногой под столом пнула. И грозные глаза сделала, чтобы понял, что пинок не был случайным.
— Лиз, я тебя очень прошу: не вмешивайся в наши семейные склоки. Не трать нервы. Я потом все объясню, в подробностях,
И все эти беседы, значится, мы вели на фоне глухого молчания всей присутствующей родни. Офигенно. Куда я, к чертям, попала?
Вдохнула и выдохнула, очень глубоко, и несколько раз, пока эта троица испепеляла друг друга взглядами. Правда, мать Кира больше умоляла, очень красноречиво вздыхая, переводя глаза от Кирилла к Ирке, и обратно…
В который уже раз я ощутила себя ненормальной: вот же он, момент моего триумфа над Иркой, минуты, когда Кирилл очень ясно дал понять, кто для него ценнее и дороже, и мне бы сиять от радости, и злорадствовать, и упиваться восторгом… Но… ощущение неловкости, сочувствия, и немного — злости. На Кира. За то, что не перевел ситуацию в более мягкую, не оставил эти разборки до общения наедине.
Ладно бы, только Ирину поставил на место при всех, это было бы не так и грустно… А вот зачем расстраивать маму? Да еще и при родне? Видно же было, как ей тяжело и неприятно… И плевать, что там у этих троих за отношения…
Молчание затягивалось. Единственным, кто не беспокоился об этом, кажется, был Кир.
Он откинулся на спинку стула, обнял меня за плечи одной рукой, а второй легонько поглаживал мою ладонь. Смотрел на окружающих, при этом, вызывающе и холодно.
Вот и пойми, после этого, то ли он прикидывается уродом столь качественно, то ли своё уродство от меня так хорошо скрывает…
Пауза в лучших традициях Станиславского слишком уж затянулась. И какое-то дальнее чутье подсказало мне, что партер, балкон и галерка вполне себе наслаждались действом. Хреново себя ощущали только два актера: Вилена Игоревна и Ирка. Ну, и я, конечно же, случайно втянутый в игру заблудившийся зритель. Ставший частью нелепой пьесы.
И шило в заднице, проснувшееся в ненужный момент, очень громко мне подсказало, что пора бы уже действие заканчивать. Антракт, буфет, и так далее… А после рюмочки коньяка в буфете можно бы и не возвращаться. Я так пару раз делала…
— Скажите, пожалуйста, а здесь поблизости есть какая-нибудь речка? Или озеро, на худой конец?
Кирилл перевел взгляд с родичей на меня, в недоумении. Все остальные тоже перевели. Еще ни на одном совещании так мое ничем примечательное лицо еще взглядамт не буравили. А ведь, казалось бы, и раньше умела внимание привлечь…
— Зачем тебе, Лизонька? — Первой отмерла мама Кира. Молодец. Быстро соображает.
— Да вот, захотелось прогуляться, ножки помочить…
Да. Дурная идея. Но лучше мне сейчас дурой прикинуться, чем здесь родные передерутся.
— Блин. Кир. Ты бы сразу сказал, что она уже залетела. А ты, в лучших старомодных традициях, решил жениться! — Сказано было от души и от сердца. И… угадайте, кто это произнес?
Бам-с! Мое терпение, как всегда неожиданно, лопнуло. Правда, очень по-тихому. Позволяя держать все эмоции под контролем.
Но промолчать себе я уже не позволила.
— Дура ты, Ира. А я — умная. Только хорошо это скрываю. А ты свою дурость никак спрятать не можешь. Поэтому Кирилл любит меня, а не тебя.
Ляпнула и затихла. В ожидании. Нет, реакции Ирины уже не боялась: все свои способности она уже показала, глупость перла из нее кусками, но не опасная. Страшно было смотреть на Кирилла.
Допустим, про свадьбу-женитьбу он говорил серьезно. С кем не бывает. И Кирилл Янкевич может остепениться. И даже выбор сделать на мне (ну, поперла полоса неурядиц у парня, случается)… Однако, про любовь-то мы с ним ни разу не заговаривали… Это ж совсем другое дело — намного, в тысячи раз ответственнее и серьезнее!!!
И я, ненароком, такие речи веду…
В общем, сказала и пожалела. Ничего нового. Все, как обычно, в делах, относящихся к Киру.
И своим ушам не поверила, когда он хмыкнул весело и подтвердил:
— Вот видишь, Ирин, Лиза доходчиво и кратко все тебе объяснила. Кроме всего прочего, люблю ее за ум, находчивость и нестандартность мышления. Остальные достоинства долго перечислять. А тебя терпеть не могу за дурость и скандальные выходки. — Он поднялся, протянул мне руку, помогая встать. — Думаю, этих объяснений достаточно. Вы кушайте, а мы с Лизой пойдем гулять.
И увел меня из помещения. Сразу на улицу потащил.
Я автоматически переставляла ноги, плохо соображая, куда и как двигаюсь, а в душе дрожало что-то… Очень слабое и хрупкое, но оно проснулось и поднимало голову…
Это же он вслух сейчас, при всех, сказал, что меня любит!!! Мама дорогая… Спокойно, Лиза, спокойно. Это же, возможно, еще ничего не значит. Просто поддержал меня, чтобы Ирка отвяла… Но ведь сказал же? Сказал. И мне, уж точно, не послышалось. Я очень близко сидела. Не могла перепутать слова. Да и нет их, таких, вроде бы, чтобы можно было спутать…
— Лиз… О чем задумалась? — Он остановился на берегу какого-то пруда, подернутого молочной дымкой.
Утихающий закат окрашивал все окружающее в палевые тона, и туманная морось над водой казалась нежно-розовой.
— Красиво-то как… И спокойно… — Даже глаза прикрыла, всем видом показывая, что наслаждаюсь дремотной тишиной и свежестью…
— Неправда. — Обошел меня так, чтобы смотреть прямо в лицо, за плечи обнял, подбородок приподнимая. Пришлось глаза открыть. И никуда не спрятаться от его — с пытливым прищуром всматривающихся.