Мытарства
Шрифт:
XX
Вечеромъ, посл ужина, состоявшаго изъ однихъ пустыхъ и мутныхъ щей, идя изъ столовой въ спальню, я чувствовалъ какую-то страшную слабость во всемъ тл и боль въ боку… Появился кашель и ознобъ…
— Неужто воспаленіе? — съ ужасомъ думалъ я, — этого только еще не доставало… Что тогда длать?..
Придя въ спальню, я засталъ своего вчерашняго знакомаго уже лежащимъ на койк.
— Ну что, — встртилъ онъ меня, — хорошо въ столовой?.. понравилось?..
— А вы не были?..
— Нтъ… Я вдь на правахъ больного… у меня отъ доктора записка, — что я могу проводить время здсь, въ спальн, а не тамъ… Тамъ съ ума сойдешь безъ дла… Да
— Нездоровится.
— Чего нездоровится, да вы совсмъ больны!… Ишь васъ колотитъ. Нервы еще эти проклятые! Я ужъ знаю… Хотите, — заварю чаю?
Я хотлъ было поблагодарить его, но не могъ. Къ горлу вдругъ подкатился точно шаръ какой-то, и начали душить слезы…
— Ай, ай, ай! ай, ай, ай! — заволновался онъ, — вотъ это не хорошо!… Экъ вдь, батенька, какъ мы пьянствомъ то себ нервы коверкаемъ хуже бабъ длаемся… Полноте! бросьте! стыдно!… Я вотъ сейчасъ чаю заварю… Попьемъ, потолкуемъ и ладно… Ложитесь пока!… Стаскивайте съ себя эту хламиду-то чортову… а я сейчасъ… О, Боже, Боже!..
Онъ досталъ изъ-подъ изголовья палочку цикорія или, по здшнему, «цики», отломилъ кусочекъ, кинулъ въ чайникъ, сунулъ ноги въ чюни и торопливо пошелъ заваривать этотъ «чай» въ столовую…
Я ткнулся ничкомъ на койку, изо всхъ силъ стараясь сдержать проклятыя слезы и боясь, чтобы кто-нибудь не поднялъ меня на смхъ…
Онъ скоро возвратился, и мы сли на подоконникъ пить «чай»…
— Вы вотъ что, — сказалъ онъ, — ступайте завтра въ девять часовъ утра въ больницу къ доктору… Докторъ здсь для нашего брата, рабочихъ, душа человкъ… Онъ васъ положитъ въ больницу… Тамъ вы обмоетесь, отдохнете, въ себя придете, обдумаете свое положеніе, нервы улягутся… Вдь это все отъ пьянства, да отъ этой одуряющей обстановки длается… Здсь, батюшка, не такіе, какъ вы, а прямо съ виду богатыри, самъ я очевидецъ, плакали, какъ дти… Полежите тамъ недльку, другую, опомнитесь… Мой совтъ: письмо домой послать. Не бросятъ же васъ такъ, безъ вниманія. Узжайте или уходите домой… Здсь вамъ оставаться нтъ никакого смысла… Во-первыхъ, работъ мало, а во-вторыхъ — скоро ли вы по двугривенному то наколотите денегъ? Вдь это если работать мсяцъ, каждый день, чего никогда не бываетъ, и тогда только — шесть рублей… Что вы на нихъ сдлаете?.. Домой надо, домой, домой…
— Неловко очень домой-то… стыдно…
— Стыдно… Чего стыдно? Что вы обокрали кого-нибудь, убили?.. Ложный стыдъ!. Стыдно было длать такъ, а «повинную голову и мечъ не счетъ»… Стыдно!. Чудакъ вы!… Да дай Богъ, чтобы побольше блудныхъ сыновъ возвращалось…
Совтъ этого добраго человка ободрилъ меня. Больница, какъ это ни странно, стала казаться мн какой-то обтованной землей…
— Такъ и сдлаю, — сказалъ я, — какъ вы совтуете… пойду завтра… только боюсь, не воспаленіе ли?
— Да будетъ вамъ! какое къ чорту воспаленіе! просто отъ пьянства почки болятъ… У меня это же самое было… Закатятъ вамъ тамъ мушку во всю спину, и какъ рукой сниметъ! Тамъ изъ ста человкъ девяносто съ мушками. Здсь исключительно только мушками и лчатъ. Серьезныхъ больныхъ нтъ: серьезныхъ отправляютъ во вторую городскую… Здсь лежатъ здоровые больные… Что только длается тамъ, вотъ увидите! И время проведете отлично… почитать есть что… ну и сравнительно, чисто… выспитесь до сыта. Я васъ, пожалуй, навщу какъ-нибудь… У васъ вдь денегъ нтъ?
— Нтъ, конечно.
— Ну, я вамъ табачку дамъ: тамъ табакъ дороже хлба. И бумаги, и конвертъ принесу… Письмо домой настрочите… Ну, на марку не могу дать, у самого мало… да это не важно: дойдетъ и безъ марки, еще врне… Вамъ ли унывать?.. свой
— Зачмъ же онъ покупателю?
— Зачмъ?.. Да вы на Хив-то разв не жили?
— Нтъ.
— Э, ну такъ вы еще. значитъ, жизни не видали… Да тамъ это самое обыкновенное дло… За чай да за калачъ такія штуки продлываютъ…
И онъ разъяснилъ мн отвратительныя цли покупки.
— Да что-жъ на это никто не обратитъ вниманія?
— Кому нужно?.. кто станетъ въ это входить? Э батенька, правда-то знаете гд?.. Да что! Я какъ-то читалъ, въ какой-то газетк здшней московской, вотъ про это наше отдленіе работнаго дома… такъ врите — умилился до слезъ — такъ хорошо написано!… И чистота-то, и воздуху-то масса, и каждому-то отдльная кровать, и столъ отличный, чуть ли не по фунту мяса на каждаго, и залъ-то концертный скоро отдлаютъ, картины туманныя станутъ показывать!. Концертный залъ!. Ха-ха-ха! туманныя картинки!… Ну, скажите, ради Господа, пошли бы вы вотъ сейчасъ смотрть ихъ?.. До того ли намъ? Хоть бы обращались-то по-человчески, не какъ съ собаками… Что, былъ сегодня управляющій въ столовой?
— Нтъ.
— Жаль, а то-бы посмотрли картину. Войдетъ, понимаете, не одинъ, а со свитой, — какіе-то прихлебатели позади… войдетъ и заоретъ: «Встать!..» Ну, конечно, вс вскочатъ, молчаніе мертвое… А какъ обращается съ рабочими?.. «Ты», «мерзавецъ», «подлецъ», негодяй, только и слышишь! Подлость!
Онъ закашлялся и замахалъ рукой, какъ бы отгоняя что-то…
— Будетъ, — съ трудомъ выговорилъ онъ, — ну, ихъ къ чорту… Не нами заведено, не нами и кончится… Ложитесь. да давайте потолкуемъ про деревню… Скоро весна вдь: снгъ стаетъ, тетерева по утрамъ затокуютъ, вальдшнепы прилетятъ… О!… вы не охотникъ?..
Мы легли… Онъ началъ говорить про свою жизнь дома, про охоту, про рыбную ловлю, про пчелъ… Разсказы эти дышали любовью и какой-то особенной, задушевной прелестью…
Я долго слушалъ его, совсмъ позабывъ, что нахожусь въ спальн работнаго дома…
XXI
На другой день утромъ я отправился въ больницу… Доктора еще не было… Въ пріемной дожидалось человкъ пятнадцать… Молоденькая, симпатичная фельдшерица записала наши фамиліи. Мы услись въ прихожей на узкой и длинной скамь и стали ждать. Рядомъ со мной помстился какой-то молодой человкъ съ длинными курчавыми волосами.
Ему не сидлось спокойно… Онъ какъ-то ерзалъ по скамь, пожималъ плечами и безпрестанно чесалъ свою голову.
— Что ты не сидишь покойно? — сказалъ я, — что у тебя болитъ?
Онъ испуганно взглянулъ на меня большими «телячьими», какими-то жалобными глазами и тихонько, чуть не плача, сказалъ:
— Бда!… зали…
— Давно въ работномъ дом? — спросилъ я у него съ невольнымъ участіемъ.
— Недавно… Пріхалъ въ Москву на мсто… да загулялъ…
— А ты кто — крестьянинъ?
— Нтъ, я изъ духовныхъ… У меня отецъ дьяконъ въ Клинскомъ узд… Дядя еще есть — тоже дьяконъ здсь въ Москв, на Старой Басманной (онъ назвалъ богатый и извстный приходъ), да нельзя мн къ нему… совстно…