На берегах Дуная
Шрифт:
В это время штук десять танков вырвались к нашим позициям и на левом фланге. Головной шел прямо на расщепленное снарядом высокое дерево. Около этого дерева были устроены «усы» сержанта Нефедкина. Через бинокль рисовались черные ответвления этих «усов». Два танка поравнялись с деревом. До нашей первой траншеи оставалось не более семидесяти метров. Еще один рывок — и танки проскочат группу Нефедкина. Оборона на переднем крае будет раздавлена.
Первый танк накатился на один из «усов». Черная громадина закрыла узенький просвет окопа. Артиллерия прекратила огонь. Теперь
«Неужели группа Нефедкина погибла?» — тревожно думал Аксенов, до пояса высунувшись из окопа. Руки дрожали, перед глазами плясало дымное поле. В первой траншее суетливо перебегали люди. Огонь танковых пушек и пулеметов кромсал брустверы и снег на позициях. Головной танк почти вплотную подполз к траншее и остановился. Под ним взметнулся огонек, и через мгновение на башне показалось пламя. Задымили и два других танка. Закрутился на месте еще один. Уцелевшие танки неуверенно прошли несколько метров, остановились на секунду и начали медленно пятиться назад. Спешившие за ними бронетранспортеры с пехотой развернулись и на полной скорости понеслись в лощину. По ним, не переставая, била наша артиллерия.
— Запишите, — крикнул Афанасьев, — группа истребителей сержанта Нефедкина сожгла три танка и подбила один!
На участке, где торчало расщепленное дерево, бой затих. На остальном фронте он вскипал с еще большей яростью. Из лощины выползали все новые и новые фашистские танки. За ними бежала пехота.
Аксенов не заметил, как позади него встал командир корпуса генерал-лейтенант Бирков. Он спокойно смотрел на все, что творилось впереди. Казалось, его ничто не интересует и он просто из любопытства пришел взглянуть на чудачества взрослых людей.
— Сосредоточивайте весь огонь перед высотой двести тридцать один! — кричал Афанасьев в микрофон. — Весь огонь туда, весь! Удержать высоту! Она сейчас решает все.
Генерал-лейтенант неторопливо достал карту и взглянул на нее.
— Передайте генералу Дарваеву, — приказал он своему начальнику оперативного отдела подполковнику Морозову, — тремя дивизионами дать огонь перед высотой двести тридцать один. Корпусной артиллерии продолжать давить артиллерию противника. Танкистам и самоходчикам вести огонь из засад. И только по танкам, только по танкам!
С трех сторон загремели выстрелы. Ровное поле перед высотой покрылось высокими кустами взрывов. Среди них ярким пламенем полыхали четыре огромных костра. Стремительный разбег танков был остановлен, и они, пятясь, поползли в лощину. Немецкая пехота, поспешно окапываясь, осталась лежать на вспаханном снегу.
Афанасьев выпрямился и вытер пот с лица.
— Жарковато, Павел Иванович? — улыбнулся Бирков.
— Терпимо пока, к середине дня еще жарче будет.
— Ничего, вот, может, дождик брызнет,
— Едва ли сегодня будет настоящий дождь. А может, и к лучшему это. Наши-то самолеты заняты на правом фланге армии.
Генерала Биркова вызвал к телефону командующий армией.
— Свои резервы командарм на помощь нам бросает, — окончив разговор, сказал командир корпуса, — два ИПТАПа, гаубичный и минометные полки.
Аксенов вспомнил о командующем. Ходит он теперь по кабинету и думает, думает и решает. Здесь еще только начался бой, а уже и сюда протягивает он невидимую руку. Дотянется скоро она и ударит противника.
Бой на всем фронте не утихал. В центре противнику удалось овладеть небольшим населенным пунктом, на левом фланге он занял рощу. Отсюда он мог теперь развивать наступление. Все войска генерала Афанасьева давно втянулись в борьбу. Соотношение сил было неравное. По каждой пушке Афанасьева били пять-шесть пушек противника. Более ста пятидесяти танков непрерывно атаковывали стрелковые подразделения. За ними бежала цепями и ехала на бронетранспортерах фашистская пехота. Много орудии генерала Афанасьева вышло из строя. Немалые потери понесли и стрелковые подразделения. С высоты было видно, как по ходам сообщения санитары перетаскивали раненых.
Напряжение боя с каждой секундой нарастало. Из поселка и леса вражеские танки, смыкаясь огромными клещами, устремились навстречу друг другу. Они явно намеревались отрезать центральные подразделения генерала Афанасьева. Дальше пехоты не было, одинокими пятачками темнели только позиции артиллерии. Артиллерии без пехотного прикрытия трудно будет вести бой. Это видели и понимали все: и Бирков, и Афанасьев, и офицеры штаба. Теперь судьба боя решалась именно здесь, между двумя группами фашистских танков.
Шел уже двенадцатый час дня. Более трех часов продолжался поединок.
Из леса, за бывшим передним краем противника, выдвигалась какая-то черная колонна. В бинокль Аксенов разглядел танки. Колонна, извиваясь, спускалась вниз. Правее и левее нее вынырнули из тумана еще две колонны.
— Вторые эшелоны, — проговорил генерал-лейтенант и расстегнул ворот кителя. — Павел Иванович, весь огонь по атакующему противнику, а я огонь своей армейской артиллерии обрушу на вторые эшелоны. Ваши соседи ударят по флангам.
Наступал кризисный момент атаки. Перевес был явно на стороне противника. С подходом его вторых эшелонов части Афанасьева едва ли смогут устоять.
Еще яростнее с обеих сторон били артиллерия и минометы. Перед рощицей, которую только что занял противник, творилось что-то страшное. Вся сила огня и той и другой сторон была сейчас обрушена туда. В дыму Аксенов разглядел, как восемь немецких танков рванулись к позициям двух наших орудий. Вокруг одиноких пушек клокотал огонь и дым. Один за другим вспыхнули два танка. Остальные надвигались на пушки. Несколько томительных секунд — и Аксенов чуть не вскрикнул. С трех сторон танки надвинулись на одинокие пушчонки и вмяли их в землю. Перед ними больше не было ни одного орудия. Первая брешь образовалась в обороне. В нее хлынули танки и пехота.