На берегу незамерзающего Понта
Шрифт:
— Нет бы обрадоваться и поцеловать меня! — чуть поджал губы Стас. — Во-вторых, я подумал, что два месяца — хороший срок. Скайп нам в помощь. Но ты соскучишься по мне.
— Ты всегда всё знаешь, — улыбнулась Полина и наклонилась к нему с поцелуем. Его ладонь легла на ее затылок, и он прижал ее к себе. А потом, спустя несколько мгновений их тесного касания, прошептал близко от ее лица:
— Работа у меня такая — знать. Но я подумал… в любой момент, когда тебе осточертеет пансионат твоей матери, а ты захочешь меня видеть — прилетай. Позвонишь Ростиславу Юрьевичу, он все устроит и
— Хорошо, — она согласно кивнула. — А у тебя совсем не получится приезжать?
— Сейчас, во всяком случае, это не входит в мои планы. У меня плотный график. И напоследок. На прощанье мне хотелось сделать тебе подарок. Чтобы тебе чаще вспоминалось обо мне.
Штофель в полуулыбке приподнял одну бровь, отодвинул поднос и потянулся к тумбочке со своей стороны кровати. Из ящика он вынул небольшой бархатный квадратный синий футляр. Пальцы быстро скользнули по крышке, открывая ее. И изнутри ярким блеском в лучах утреннего солнца по лицу Полины метнулся отблеск фиолетового аметиста, оправленного в кольцо.
— Чтобы не забывала меня, — чувственным голосом произнес Стас.
Понимая, что спорить с ним совершенно бессмысленно, Полина протянула руку к кольцу, вынула из футляра и принялась рассматривать.
— Надень, — настойчиво попросил Штофель.
Она долго возилась, неудачно примеряя его на разные пальцы — то было маленьким, то свободно крутилось. Он внимательно следил за ее движениями. Потом чуть нахмурился и выдал:
— Интересно, это я тебе не по размеру или ты мне?
— Это ты всегда всё знаешь, — со смешком повторила собственный тезис Полька.
— Разумеется, я всегда все знаю. Включая это…
Неожиданно или вполне ожидаемо он забрал из ее рук кольцо, и ни мгновения ни колеблясь, не давая ей выдохнуть, надел его на ее безымянный палец. После чего быстро наклонился и поцеловал ладонь, не выпуская ее.
— Красивое, — заключила Полина.
— Ты лучше.
Стас отставил поднос в сторону, откинул одеяло и, демонстрируя собственную наготу во всей ее первозданности, поднялся с кровати. Через несколько минут зашумел душ, смежный с его комнатой. Оттуда он выбрался свежий, бритый и в банном халате темно-вишневого цвета. А на кухне слышно шуршала Наталья.
— У меня не будет времени отвезти тебя домой, — деловито, с отточенными командными интонациями в голосе сообщил Полине Стас. Уведомлял, ставил в известность: — Возьми такси, хорошо?
— Что, прости? — подняла она голову и вытащила из уха один наушник. Сама была уже одета и сидела с кресле, сосредоточенно глядя на свои подрагивающие в такт мелодии пальцы, пока не пришел Штофель.
Уж что-что, а простить ее у него не получалось. За сорвавшиеся планы на Нью-Йорк. За бесконечное сопротивление тому, чтобы жить вместе. За отказ от машины. За самостоятельность и желание быть с ним равной. Он любил ее. Но и отдавал себе отчет в том, что до равности им — как до Киева раком. Как ни крути, а в Киев он ехал с собственным шофером на Бэнтли. А Полина — к матери в Затоку на электричке.
Вот и вся ее самостоятельность. Он был старше, состоятельнее, умнее. Она упорно не принимала его попыток
Столько баб кругом. Он запал на эту, как ни на одну до нее и после нее — хотя и пробовал отвлечься, переключиться, что-то изменить. Никак. Отвлекался и развлекался — Полькино нежелание проводить с ним двадцать четыре часа в сутки давало возможности для маневров. И ни разу ни одна из однодневок, побывавших в его постели, не дала того удовлетворения, какое он получал со своей маленькой консерваторкой. В последнее время Стас все чаще думал, что, возможно, виновата эта ее недопокоренность пополам с невинностью во многих аспектах. Если бы стала покладистой — возможно, и интерес бы пропал. Но не пропадал… интерес. Ни в сексе, ни в жизни.
Разглядывая ее вопросительно вскинутые вверх брови на светлой коже и испытывая при этом смесь возбуждения и разочарования, он проговорил:
— Мне никогда не приходило в голову, что буду ревновать тебя не к мужикам, а к музыке.
— К музыке глупо ревновать, — очень серьезно проговорила Полина. — Музыка — это навсегда.
— Неужели? — пожал плечами Стас. — Я говорил, что тебе надо вызвать такси. Я не успею.
— А! — она понимающе кивнула и потянулась в карман джинсов за телефоном. — Не проблема.
— Ты ведешь себя так, будто я на пару дней уезжаю, — совсем мрачно констатировал Стас. — А у тебя совсем нет проблем.
Полина резко подхватилась и в два шага оказалась рядом со Стасом.
— У меня есть одна проблема, — проговорила она, обняла за талию и заглянула ему в глаза. — Я не знаю, как не доставлять проблем тебе. Я рано-рано утром буду в Скайпе, да? Каждый день, хочешь?
— Я хочу, чтобы ты все бросила и прилетела. Очень хочу.
Но вместо ответа она зарылась лицом в мягкую ткань его халата, чувствуя совершенную безысходность, в которую сама себя загнала.
Безысходность, из которой выход один — собрать сумку и к матери, в Затоку.
Туда, где из коттеджа слышно, как шумят волны, и по берегу бродят нахальные жирные чайки. А если подняться на чердак, то в слуховом окошке видно, как тонкой линией горизонта разделена бесконечная синь на небо и на воду.
Как многие аборигены, Полина довольно спокойно относилась к морю и к походам на пляж. Проведя там все детство и школьную юность, теперь ей нередко было жаль времени, потраченного на пустое валяние. Кроме того, такое времяпрепровождение заканчивалось поеданием всего подряд — такой разыгрывался голод, а в конечном итоге несколькочасовым сном.
Лёлька в глаза называла ее балдой, но Полине нравилось проводить каникулы так, как она их себе распланировала.
Вставать в шесть утра, чтобы пообщаться со Стасом. Потом все же доходить до моря, чтобы поплавать около получаса. Возвращаться к завтраку как всегда с ежедневным новым изыском, приготовленному Галиной, честно признающейся, что на Польке и Татьяне Витальевне она ставит эксперименты. Впрочем, те не жаловались.
Несколько часов отводилось занятиям. Фастовский с миной, подразумевающей, что переводит ее на следующий курс очень большим авансом, накатал ей самую безжалостную, пальцеломную программу на лето. Рахманинов, Лист и Метнер на десерт.