На берегу незамерзающего Понта
Шрифт:
Когда он вернулся, Зорина куда-то делась. Тем лучше. Его не послала — свалила сама. Правда, тем лучше.
Только тетя Галя курила возле входа на летнюю кухню, недоуменно взирая на то, как, кивнув ей, он подтащил к качелям скамью, взгромоздился на нее и принялся возиться с петлями, осторожно смазывая их маслом. Да уделался сам — оно капало с намотанной на палец полоски поролона.
— Чаю будешь? — спросила Галка, скрывая от него любопытную улыбку за сигаретным дымом.
— Нет, спасибо, — отказался Мирош.
А когда уходил, снова оглянулся по двору, так и не увидев Полину.
Она появилась за спиной Галины, когда за
И прыжок вниз, со скамьи. Удивительные секунды.
— Вот придурок, — усмехнулась Полина, выйдя на крыльцо, едва он исчез.
— Надо Тане сказать, что Генке помощник нужен, — поделилась своими соображениями Галка. — Хороший мальчик. Надо брать.
— Куда брать?
— Подмастерьем. Я еще в том году говорила, что скрипят — сил нет, а я тут целыми днями на кухне, мне слышно. Бесит.
— Бесит, — согласилась Полина, но думала не о качелях.
Именно раздражение испытывала она последние два месяца от того, что происходило. А происходило что-то невразумительное. Каждая поездка в Затоку и обратно сопровождалась наличием Мироша. Поначалу Полина пыталась изменить маршрут — стала ездить с других станций. Ее маневр он просек слишком быстро, чтобы она успела насладиться самостоятельностью путешествий. И все, что ей оставалось, — смириться с неизбежным. К ее огромному облегчению целоваться Мирош больше не лез, а его присутствие рядом хотя и беспокоило порой, но все же было вполне сносным. Если не считать упрямства в желании влезть на ее территорию всеми правдами и неправдами. Будь то попытка проводить ее до дома или приглашение куда-нибудь сходить.
Улыбаться, как он, никто другой не умел. И так озадачивать ее — тоже. Причем делал он это совершенно одновременно. Щурился от улыбки на все лицо, выбивал из привычной колеи и спрашивал:
«У тебя в среду пар меньше. В кино пошли?»
«Как ты себе это представляешь?» — Полина смотрела на него с удивлением и совершенно серьезно.
А он в такт мерному покачиванию вагона пожимал плечами и отвечал задорно, даже задиристо:
«Обыкновенно. Выберем какую-нибудь комедию, поржем, поедим попкорн».
«У меня жених есть!»
«И поэтому ты не можешь пойти в кино?»
«И поэтому я не могу пойти в кино с тобой».
Мирош закатил глаза и совершенно спокойно, будто это не его только что послали, на всякий случай уточнил:
«Не понимаю. Проблема в чем? Ты берешь жениха. Я беру Фурсу. Идем в кино! Будет весело».
«Обхохочешься!» — тоже закатив глаза, констатировала Полина.
Вероятно, вдохновленный ее реакцией, Мирош принялся повторять свой маневр с завидным постоянством. Менялись лишь места, в которые он ее приглашал.
«Давай поужинаем в воскресенье где-нибудь, когда вернешься», — прозвучало буквально через неделю.
«Вместе?» — уточнила Полька, не веря своим
«Ну да, — как ни в чем не бывало, кивнул Мирош, — если тебя твой встречает, втроем можно, я бар прикольный знаю, мы там играли».
«Ты придуриваешься или пьяный?»
«Нормальный я!» — насупился он. Только затем, чтобы в следующую же пятницу повторить разговор с точностью до интонаций. Только цель назначения была новая. Мирош был тот же. В футболке поло и джинсовой куртке с закатанными рукавами. На макушке красовались очки от солнца. И май тогда полноценно вступил в свои права.
«Уже экскурсии на Воронцовский маяк открыли. Давай сплаваем. На катере».
«Идиотизм!» — вздохнула она и демонстративно сунула в уши наушники.
Самым удивительным было то, что ее раздражало как его присутствие, так и отсутствие.
Если он не являлся в первые же пять минут поездки, Полька начинала незаметно поглядывать по сторонам, а когда он усаживался, наконец, рядом, принималась сердиться и на него, и на себя. Глупее ситуации она не знала за все двадцать лет своей жизни. И все же ловила себя на мысли, что это их подобие дружбы становится для нее привычным, обыкновенным, и некоторые вещи были теперь сами собой разумеющимися. Например, его редкие чаепития в ее доме.
Первое случилось неожиданно. В день, когда и без Мироша все шло наперекосяк. Мать застряла в Ильичевске, о чем предупредила Полину, чтобы та добиралась домой сама. Что не оказалось бы проблемой, если бы Затока не встретила шумным холодным ливнем, в то время как Одесса провожала ярким солнцем и почти летней жарой. Для полного счастья у Полины, промокшей в первые же пару минут до нитки и начинавшей дрожать в тонком топе и юбке, разрядился телефон.
Волшебного зонта в Мирошевом рюкзаке не нашлось. Зато, критически осмотрев ее самым внимательным взглядом — по всему телу, сканируя налипшую на него ткань, очерчивающую нежные изгибы — он стянул с себя тонкую, но какая была, куртку и накинул ей на плечи. То ли ее спасал от холода, то ли себя — от соблазнов.
«Далеко?» — спросил он, тогда как по его лицу блестящими дорожками стекала вода, а футболка теперь мало чем отличалась от Полиного топа.
«По такой погоде — на другой планете», — хмуро ответила она и решительным шагом двинулась со станции. Вопреки ее ожиданиям или, наоборот, подтверждая опасения, он даже не думал отставать. Только на ходу выхватил из рук рюкзак, буквально дернув на себя. А когда тот оказался у него, расплылся в дурацкой улыбке, будто бы выиграл главный приз, да так и продолжил шлепать следом за ней по лужам. Вернее сказать, по рекам. Сплошным рекам, в которые превратились дороги. Ему все как с гуся вода. Разве что чуточку нахохлился, как гигантский птенец, но улыбки из глаз это не выбило. На редкость раздражающей улыбки отчаянно раздражающих глаз.
Ворота открыла мама. С зонтом, который по определению должен был бы помочь ей не промокнуть, но единственное, в чем он помогал — быть похожей на Мэри Поппинс, которую вот-вот унесет ветром.
«Настоящий ураган!» — радостно и звонко, очень молодо поприветствовала дочь Татьяна Витальевна. И уставилась на ее спутника, несколько растерявшись.
«Это — Мирош!» — бросила Полина, не сбавляя темпа. Под крышу, в тепло, что было единственно важным сейчас.
«Я помню», — еще более растерянно ответила мать. Мирош весело пожал плечами, к слову, совершенно мокрыми, хоть футболку выжимай. И сообщил: