На безымянной высоте

Черняков Юрий Веняаминович

Малютин медлил приближаться. Что-то его настора­живало. (Где, скажем, этот офицер в очках, которого он видел, когда проезжал мимо? И почему водитель в грузо­вике так напряжен?)

— Сегодня все почему-то туда едут, к Иноземцеву, — сказал, улыбаясь, капитан, и вылез из кабины. — Предъя­вите документы!

Из кузова меж тем спрыгнули и сержанты. Наверно, чтобы размять ноги. И так, разминая, стали постепенно приближаться с разных сторон к лейтенанту.

— Документы, товарищ лейтенант! — повторил, требовательно протянув руку, капитан. И почему-то

пере­стал улыбаться.

Малютин неторопливо полез в нагрудный карман гимнастерки, при этом держа в поле зрения сержантов, заходящих ему за спину.

Все бы ничего, он бы и документы показал, но где все-таки офицер в очках, которого он недавно видел, когда проезжал мимо? Ведь его проверял этот же самый пат­руль. И почему водитель упорно смотрит в сторону, даже отвел взгляд? И главное — откуда взялись эти мелкие, не засохшие брызги крови на лбу одного из сержантов? По­ранился, ударившись о борт? И его ли это кровь? И поче­му этот самый армейский патруль едет на той самой ма­шине, которую только что проверял? Высадил пассажи­ров? Вопросов много, но ответ может быть один. И на все вопросы сразу.

И Малютин молниеносно схватил протянутую руку капитана, рванул его на себя. Затем, уже падая на спину, прикрылся им, схватив его ППШ.

И вовремя. Один сержант успел дать очередь, но пули впились в спину капитана, а Малютин, развернув авто­мат, который висел на шее капитана, в сторону сержан­тов, дал длинную очередь слева направо и обратно, вы­пустив почти весь диск. Потом вскочил на ноги.

Диверсанты корчились, бились в предсмертных судо­рогах, а их оружие валялось в стороне. Малютин, весь обрызганный кровью, стоял над ними с пистолетом в од­ной руке и автоматом мертвого капитана — в другой.

Из фургона показалась голова пришедшего в себя Кости. Он запрокинул окровавленное лицо, хватая рука­ми воздух:

— Где я? Кто здесь? Я ничего не вижу... Где мои очки?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

На передовой, в новом секрете, сидели разведчики, и теперь среди них была чемпионка СССР по стрельбе 1939 года Ольга Позднеева со своей чемпионской вин­товкой, мало чем напоминавшей винтовку капитана Мосина образца 1891 года.

Разведчики недоверчиво и не без профессионально­го интереса поглядывали на нее. Чемпионка по стрельбе передала Степану бинокль, привязанный к палке, он кив­нул: мол, все понял, — приподнял его над головой, и стал поворачивать влево-вправо, а она одновременно смотрела в прицел своей чемпионской винтовки.

— Там он был на одиннадцать часов, — негромко ска­зал Степан Оле. — Вон где куст и рядом березка, видите?

— Вижу... Думаете, он и сейчас там? — недоверчиво спросила она.

— Кто его знает... Вообще-то он часто меняет пози­цию.

— Покажите их все. Я должна знать все его точки.

— Обязательно, — заверил Степан.

— А там он сейчас или нет, это мы сейчас прове­рим, — сказала Оля и приникла к прицелу. Потом

под­няла голову.

— Чего смотрите? Крутите бинокль туда-сюда, чтоб зайчик мелькал, чтоб он заметил блик оптики...

И только Степан сделал парочку манипуляций с би­ноклем, как незамедлительно последовал далекий выст­рел, и мгновение спустя пуля выбила бинокль из его руки. И тут же, почти одновременно, выстрелила Оля, заметив в окуляр, как что-то мелькнуло в кустах.

Степан присвистнул, подняв разбитый бинокль. Пе­реглянулся с другими разведчиками.

— Никодимову Паше он точно так же влепил. А по­том и бате, — сказал Прохор. — Вот это стрелок.

— А ты, дочка, выходит, в него попала? — спросил Иван Безухов.

— Кажется, да...

— Слава тебе, — Степан истово перекрестился, — ото­мстила за всех, упокой их душу.

* * *

Немецкий снайпер, тот самый капитан СС Рихард Кремер, награжденный Железным крестом с дубовыми листьями, откатился после ответного выстрела на запас­ную позицию, в окопчик, спрятанный за густым кустом калины. И замер.

— Фридрих, ты не поверишь, но сейчас в меня стре­ляла какая-то русская девица, — сказал он негромко и протянул назад, не глядя, термос. — И потом, она мне кое-кого напомнила... Похоже, мою самую первую, юно­шескую любовь. Которая, увы, оказалась несчастливой.

— Вот как? И что ты собираешься с нею делать?

— Застрелить, что же еще... Но прежде чем это сде­лать, я хотел бы разглядеть ее получше. До сих пор деви­цы стреляли в меня только глазками. И почти всегда по­падали...

— А если она тебя?

— Это у нее не получится. Все-таки они тупые, эти русские. Тактический прием, который они применяют, устарел как этот мир. Вначале его применил другой их снайпер, помнишь, я его недавно подстрелил, недалеко от этого места. Стрелял он неплохо, помнишь, он посши­бал все мои муляжи?

— Еще бы. Мне пришлось заказать новые и ждать, пока их сделают.

— Но они наконец сообразили и перестали на них реагировать... А до этого они всякий раз думали, будто покончили со мной... Русские теперь, вот как сейчас, бликуют оптикой где-то в стороне, а сами при этом целятся в другом месте. А я делаю вид, будто ловлюсь на их удочку, и добросовестно стреляю по их блику... Вот как сейчас...

Он снова выстрелил, и почти тут же последовал от­ветный выстрел со стороны русских позиций.

— Уже не смешно, — продолжал капитан Кремер. — Уже становится скучно играть в эти игры. Особенно мно­го было шуму, когда я застрелил их большого начальни­ка. Ну ты помнишь. Уж его я видел почти как тебя... Еще говорят, скоро сюда приедут их большие начальники. Вот тогда мы с тобой устроим африканское сафари... И чуче­ла русских генералов будут висеть в моей гостиной, а я буду рассказывать гостям, где когда кого подстрелил... Ладно, передохнём, сделаем паузу. Сходи за кофе с коньяком, что ли. Коньяка только побольше, скажи, на земле становит­ся сыро. Чего молчишь? Фридрих, ты слышишь меня?