На боевом курсе
Шрифт:
Настоящими мастерами уничтожения зениток были у нас летчики Лазарев, Лобанов, Богданов. Но наибольшего совершенства в этом деле достигли Остропико и Сукосьян. Они каким-то особым чутьем определяли батарею, выходили в расчетную точку, переходили в пикирование парой и, как правило, за один заход или поражали или подавляли огонь зенитной артиллерии.
Март сорок третьего принес немало хлопот с аэродромами. Полевые аэродромы вышли из строя, летали лишь со станционарных - и мы ., и немцы. И вот на одном из них - Идрицком, скопилось до ста двадцати самолетов. Используя взлетно-посадочную
В середине марта в корпус, помню, прилетел заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал-полковник Г.А. Ворожейкин. Он собрал руководящий состав корпуса, командиров полков и поставил задачу: нанести штурмовой удар по аэродрому Идрица.
– Разгромить это осиное гнездо поручается вам, товарищ Горлаченко, обратился он к командиру корпуса.
– Действовать надо всем корпусом. Кто поведет на задание такую армаду?
Наступила пауза.
Ворожейкин хитро прищурил глаза, не отрывая взгляда от комкора.:
– Сам -то небось давно уже не летаешь?
– Давненько, - смущенно ответил тот.
– Кому мы тогда поручим это дело? Здесь нужен ведущий с хорошим боевым опытом вождения больших групп.
– Есть такой ведущий. Майор Пстыго.
– Кто такой?
Я встал.
– Он недавно назначен командиром 893-го полка, - пояснил Горлаченко. Бывший боевой комэск. Под Сталинградом водил на задания и большие группы. Опыт есть.
– Хорошо, останутся командование корпуса, дивизий, и вы, товарищ Пстыго. Остальные могут быть свободны, - объявил Ворожейкин.
Мы остались в избе.
– Подсаживайтесь поближе, - пригласил меня Ворожейкин к столу.
– С аэродромом Идрица знакомы?
– Вблизи летать приходилось, но изучить надо досканально.
– Тем лучше.
– Ворожейкин взял лист бумаги, карандаш и начал уверенно рисовать, показывая, что вопрос, о котором идет речь, он хорошо изучил в деталях.
– Аэродром расположен вот так, - Ворожейкин показал на рисунке.
– Здесь у них стоянки. А в этих местах располагаются зенитные батареи. На штурмовку, я думаю, надо заходить отсюда.
– Карандаш Ворожейкина чертил на листе стрелы.
– Главное, точно вывести группу на цель. Иначе получится не удар, а холостой выстрел...
После получасовой беседы Ворожейкин удовлетворенно отметил:
– Задачу, я чувствую, вы усвоили.
– И он улетел. А мы принялись за подготовку.
На задание планировался вылет всего штурмового корпуса. Нас должна была сопровождать истребительная авиадивизия из корпуса генерала Белецкого, и мы тщательно формировали группы, распределяли задачи, продумывали вопросы взаимодействия.
Первый день прошел в напряженном ожидании. Однажды даже поступила команда на взлет, "илы" уже вырулили на летное поле, но тут же последовал отбой.
Просидели в ожидании команды и второй день.
А на третий вновь прибыл Ворожейкин.
– Понимаете, - объяснил генерал, - как только штурмовики выруливают на взлет, вражеские самолеты с аэродрома поднимаются в воздух. А какой смысл бить по пустым стоянкам? Мы вот что сделаем: повесим над аэродромом разведчиков. И постараемся выбрать
На следующий день поступила команда на взлет. И ее не отменили. Мы построили группу, она получилась внушительной - более сотни штурмовиков!
– в колонну звеньями. Такой строй создавал хорошие условия для маневра. Мое ведущее звено летело на высоте 2400-2500 метров. Следующие за ним звенья располагались ниже друг друга лесенкой. Замыкающие группы следовали таким образом на бреющем полете. Штурмовиков сопровождали истребители дивизии Китаева. Они шли выше нас, а сам комдив летел восьмеркой над моим звеном. При подобном строе вражеские истребители лишались своего козыря - атаковать с излюбленной позиции: сзади и снизу, поскольку их встречал мощный и, главное, плотный огонь штурмовиков. А сверху был надежный щит истребителей.
Время для штурмовки, как впоследствии оказалось, было выбрано очень удачно. Бомбардировщики только что возвратились на аэродром.
– Цель видите?
– запросил я ведущих групп, не выпуская из поля зрения заходящие на посадку "юнкерсы".
Мне ответили, что видят.
– Перехожу в пикирование, - сообщил я, сбросил крупнокалиберную бомбу, обозначая цель, и в следующую же секунду подал команду: - Действуйте!..
Началась штурмовка. Каждое звено заходило на свою, заранее намеченную цель и атаковало ее. Зенитные батареи противника открыли огонь, но их тут же атаковали специальные экипажи штурмовиков, выделенные на подавление огневых средств.
Я вырвал машину из крутого пикирования, прошел за аэродром - километров десять - и, развернувшись, внимательно оглядел строй, внес по радио необходимые коррективы.
На обратном пути - снова штурмовка. К Идрице тогда подошли вызванные уже с соседних аэродромов истребители противника. Они попытались было пробиться к штурмовикам, но не смогли. Истребители прикрытия атаковали их, несколько "мессеров" сбили, а остальных разогнали.
Аэродром был объят огнем. Горели вражеские самолеты, склады с горючим, аэродромные постройки...
После возвращения домой я доложил о результатах штурмовки находившемуся на аэродроме генералу Ворожейкину.
– Ты знаешь, что ты наделал?
– обратился ко мне Горлаченко.
Я встревожился: неужели во время налета случилась какая-то неприятность? Но в следующую минуту лицо Горлаченко расплылось в улыбке, и он крепко пожал мне руку:
– Поздравляю с большим успехом! Вы, как ведущий, достойны награждения орденом.
И через несколько дней Ворожейкин вручил мне орден Александра Невского.
Штурмовка оказалась исключительно удачной. В группе, вылетевшей на задание, в каждой эскадрилье был один штурмовик с установленным на нем фотоаппаратом. Штурмовики вели съемку с различных точек. Когда составили единый планшет из полученных фотоснимков, то убедились, что урон врагу был нанесен огромный. О нем шел непрерывный доклад. Сначала сообщалось, что уничтожено сорок самолетов, потом - пятьдесят. Решили запросить партизан, которые бы подтвердили данные. Они прислали донесение, где было указано, что уничтожено шестьдесят самолетов.