На грани человечности
Шрифт:
Поднявшись из-за стола, прошлась она взад-вперёд по комнате: порывистая и величественная, столь удивительное сочетание. Остановилась вплотную к креслу собеседника. Неуместная мысль всплыла: негоже сидеть, когда стоит королева... Право, не время сейчас - для условностей этикета.
– И, отче, хорошо бы Её Святейшеству снизошло знаменье, способное удержать супруга моего от похода на Меранские острова. Что за дикость несусветная! Сарнийцы выбьют нас оттуда на второй день, да ещё контрибуцией разорят.
– Истинно, меранцы и сарнийцы - почти единоверцы. И почти один народ, хотя нравом и обычаем разнятся, как мир и
– Думаю, Её Святейшество Аризия - дипломат достаточно здравомыслящий, чтобы не обострять отношений с Сарнийской империей. Увы, не она - лимийки шепчут в уши Его Величества. Эти смиренные сестры готовы истреблять неверных в любом уголке мира. Особенно - если попутно есть возможность пополнить свою казну.
– Вам ведомо, Ваше Величество, что ныне я отправляю миссию за миссией на Меранские острова. Дабы собственным примером доказать королю: свет Веры Истинной необязательно нести язычникам на острие меча. Буду откровенен - не знаю, надолго ли достанет моих стараний. Ремесло дипломата, несомненно, более чем наполовину состоит в умении тянуть время. Но порою и нам не обойтись без решительных действий.
И в упор взглянул Одольдо на государыню - снизу вверх.
– Разумею - не настала ли пора решительных действий и для нас? Не следует ли подать знак Тарле Кудеснику, дабы поспешествовал он Его Величеству предстать перед судом Единого?
– заявил он напрямик.
– Да не отыщет Единый, во всепрощении своём, оправданья для преступлений царственного моего супруга. Сама я горю нетерпением ускорить сие событие.
– Хотя взгляд королевы вспыхнул ледяным пламенем, она качнула головой, отрицая.
– Родные дочери всякий раз удерживают меня от ослепления гневом, от горячности недальновидной. Мы сильны сейчас как никогда, отче; но возможно большее. Кое-кто из высших офицеров сохраняет приверженность королю...
– Она помолчала, поглаживая рукоять меча, словно холку верного турана.
– Если возможно перекупить либо иным образом устранить их всех - мы сделаем это, пусть даже ценой нескольких лет. Не для того стремимся мы гасить внешние распри, чтобы из-за нашей поспешности разразилась война внутри королевства. Достаточно того, что Льюр исходит кровью в давних клановых усобицах.
Со странно оценивающим выражением вглядывался в государыню отец Одольдо...
...Не вызывает сомнений искренность вашей душевной боли о королевстве Льюрском, Ваше Величество Раффида Реватская, - пусть и чужеземка вы здесь. Невыносимо видеть вам Льюр, обескровленный неразумным правлением супруга вашего. И вместе мы все усилия приложим, дабы богатела и процветала наша земля...
Но - что чувствуете вы, Ваше Величество, зная, что скоро сами же принесёте кровного сына в жертву интересам державным? Как примирите вы в своей душе государыню и мать? Или ценны для вас лишь младшие дочери, порождённые возлюбленным вашим?
Грязным ремеслом занимаемся мы оба. И бесчеловечным. И сами же толкаем в ту же грязь дочерей ваших. Стоит ли будущее целой страны - двух юных душ, запятнанных политической мерзостью? Такою ли ценой платят - за счастье и процветание? И как знать, может, законному наследнику трона уготована лучшая участь, нежели сводным его сёстрам?
Королева обогнула стол, опустилась обратно в кресло - с выражением, как показалось, безмерной усталости...
...Если бы Дэйра видел сейчас дочерей. Орту, отроковицу
...Хотел бы я облегчить вам душу, Раффида, - ведь позволите вы хотя бы мне назвать вас по имени, только однажды, только в мыслях? Ибо для истинного сочувствия куда более уместно безмолвие, нежели избитые благоглупости, подобающие святому отцу. "Он смотрит на нас из Чертогов Горних, утешься, дочь моя..."
Фальшь, насквозь фальшь.
Давно скрыл Одольдо испытующий свой взгляд. И вновь посмотреть друг на друга собеседники решились не так скоро.
– Всё же... если суждено вам пережить меня, Ваше Преподобие... Обещайте, что поможете советом моим дочерям так же, как мне. Вкус власти - известно, как разъедает он самые благородные юные души. Обещайте заменить им меня. Или... отца.
– Будьте покойны, Ваше Величество. Мы-то достаточно пожили, и не однажды пробовали на вкус власть, и почести, и славу. И знаем, что вкус у них равно мерзкий: либо крови, либо тлена, либо того и другого разом. Кто другой - я не пожалею усилий, дабы и принцессы поняли это возможно скорее.
Склонившись через стол, королева коснулась руки Одольдо жестом грустной благодарности.
– Знаю, отче: Её Святейшество с готовностью благословит моих дочерей на царствие. Лимийки - те, несомненно, при первой оказии анафематствуют их, как узурпаторов... Но - что думают на сей счёт главы других влиятельных орденов, не ведаете ли? Бариола, например?
И осеклась королева; и предательским комом подступило к горлу Одольдо ненароком упомянутое имя...
...Не вы одна носите траур, Ваше Величество. Я - тоже, пусть только в душе. Бариола, Бариола, единственная моя любовь - и величайшая ошибка жизни моей...
– Простите... я была бестактна, - молвила королева чуть слышно.
– Точно знаю, что скажет об этом другая из аризианок, - для самого себя неожиданно отозвался Одольдо.
– Сестра Вайрика, в миру фер Ламбет - слышали о ней?
– О, святой отец, вы неисправимы! И не столь святы, как следовало бы.
Мягкий укор - и тихая грусть: о настоящем ли, о невозвратной ли юности? Недаром в своё время прозвали его - тогда ещё только брата Одольдо - "рыжим демоном". Может статься, и теперь особенный взгляд его заставил бы биться сильнее даже сердце королевы?
Но выяснять это сейчас - подлость.
– Порою задаюсь я вопросом: не сама ли святая Аризия - сия отроковица мудрая?
– проговорил отец-настоятель задумчиво-смиренно.
– Пусть и уверяет она сама, будто не время ещё для Второго Пришествия.
– Святая Аризия и святой Эрихью, Первопророки, тоже были женщиной и мужчиной. Не это ли так настойчиво любите вы повторять, отче?
– Я-то далеко не святой Эрихью, Ваше Величество.
Поразмыслив, королева кивнула ему - и печально, и милостиво.
– Довольно, пожалуй, о делах. Вы мой гость. Выпить не желаете ли?
– Красного реватского, с позволения Вашего Величества. (Проклятье, и тут ни шагу без дипломатии, без ухваток царедворца!)
– Как вам угодно.