На грани полуночи
Шрифт:
– Не обвиняй меня, – сказала она. – Это не справедливо.
– Приготовься. Я собираюсь поступить как взрослый в первый и, вероятно, единственный раз в своей жизни. Не моргни, а то все пропустишь.
– Прекрати говорить глупости…
– Я это и пытаюсь сделать, – раздался его голос. – Но мне нужна твоя помощь. Скажи просто и ясно, на языке, который сможет понять даже такой упрямый дурак, как я. Скажи: «Убирайся на хрен из моей спальни, Шон, и держись подальше всю мою оставшуюся жизнь».
Она сглотнула ком в горле.
– И
– И я уйду.
Секунды текли медленно. Он смотрел и ждал. Она не могла говорить, не могла двигаться. Секунды превращались в минуты.
– Ты не скажешь этого, принцесса, – наконец произнес Шон.
Черт бы его побрал. Лицо Лив запылало, и она закрыла его руками прежде, чем он увидел ее плачущей, но безрезультатно. Шон, не стесняясь, наблюдал, как она плачет.
Лив не могла этого вынести. Она повернулась к нему спиной.
– С каждой секундой я смущаюсь все больше и больше, – сказал он тихо. – А меня опасно смущать, детка. Спроси любого.
Она покачала головой.
– Просто заткнись. Садистский ублюдок.
– Начало хорошее, но это не то, что я предложил тебе сказать. Скажи это. Вышвырни меня, если собираешься, потому что неизвестность меня убивает.
– Имела я тебя, Шон Макклауд. – Жестокие слова слетели с языка будто сами по себе.
– Конечно, детка. – Он говорил так, будто улыбался. – Сию секунду.
– Не надо. – Она с трудом говорила через ком в горле. – Оставь меня в покое. Прекрати меня мучить.
– Я и не собирался. – Он казался озадаченным. – Я просто хотел поговорить. Увидеть письма Tи-Рекса. Заставить тебя улыбнуться, потому что сегодня у тебя был дерьмовый день. Я не хотел заставлять тебя плакать. – Она вздрогнула, когда его рука опустилась ей на плечо. – Если ты не хочешь, чтобы я ушел, тогда чего же ты хочешь?
– Зачем спрашивать? – Слова были пропитаны горечью, о существовании которой она и не подозревала. – Я не могу получить то, чего хочу. Ты меня этому научил.
– Я? – Он раздвинул ее влажные волосы и прижался горячими губами к затылку. – Прости меня за это. Но знаешь что, Лив?
– Что? – прошептала она.
Он снова поцеловал ее.
– Иногда ты можешь получить то, что хочешь.
Она дрожала, почти стонала, пока его горячий рот нежно касался ее, слегка придавливая зубами чувствительный затылок.
– Нет. Я не могу. – Голос Лив дрогнул. – Цена слишком высока.
– Иногда цена того стоит. – Его зубы прошлись по ее коже, на их место пришли губы, запечатлев на Лив убийственно нежный поцелуй.
– Я, видимо, совсем спятила, раз позволяю тебе ко мне прикасаться, – прошептала Лив.
– Да, – согласился Шон. – Совсем спятила. Мне нравится, как завиваются твои волосы прямо тут на затылке. Да еще эта сексуальная родинка снизу. Такая охренительно красивая, что просто меня убивает.
Лив трясло от смеха и слез.
– Вернись в реальность.
– Я в реальности. Я помню их все до последней. –
– Ну-ну, – прошептала она. – Знаю я все твои скользкие собачьи уловки.
Его губы двигались по ее плечам, а дыхание было восхитительно нежным.
– Я схожу с ума от одной родинки, что у тебя на левой ступне. Где-то на дюйм выше большого пальца. Я всегда хотел припасть к твоим ногам и целовать их, пока ты не начнешь смеяться как сумасшедшая. Потом я бы поднялся выше. Медленно…
Лив открыла глаза. Дверь в ванную была широко распахнута. Пар превратился в капли, которые скатывались вниз по зеркалу в полный рост, образовывая фантастическое полотно в полоску, в котором смутно отражались их темные фигуры.
Глаза Шона прожигали ее насквозь. Ее лицо выглядело почти напуганным, глаза – огромными. Щеки пылали, красные и влажные. Пояс халата свободно болтался, потому что его уже развязали волшебные, так много обещающие пальцы.
И Лив не шелохнулась, чтобы их остановить.
Глава 8
Развязанный пояс скользнул по бедрам и с шелестом приземлился у ног. Халат Лив был распахнут меньше чем на дюйм, открывая взору кусочек ее голого тела между длинными створками бледной блестящей ткани.
«Прикройся, черт возьми, – выговаривал ей тихий голосок в голове. – Быстро прикройся, завяжи пояс потуже и скажи то, что должна сказать, чтобы избавиться от этого парня. Он создаст больше проблем, чем того стоит. Очень много проблем».
Жалобный голос растворился в непонятном облаке белого шума, фоном шумящего где-то в затылке. На передний план вышло ставшее более четким отражение их двоих в зеркале, по которому неумолимо катились вниз капли, и каждая создавала собственную линию на покрытой паром поверхности.
Халат теперь приоткрывал немного больше, хотя никто из них не двигался. Шон видел ее тело. Тугие соски, прижимающиеся к тонкому шелку, ложбинку, тяжелую нижнюю часть каждой груди, выпуклость живота, впадинку пупка. Все было отлично видно. А также пучок темных волос, прикрывающих ее лобок.
И она позволяла ему смотреть. Как будто он имел право. Как будто ей этого хотелось. Как будто ждала и предлагала это много лет, желая, чтобы он смотрел на нее, дотрагивался до нее. Взял ее.
Тишина и темнота соткали вокруг них чары, сгущаясь до тех пор, пока не стали осязаемыми. Это был глубокий, пульсирующий гул, стирающий мысли, страхи, сомнения и оставляющий лишь чувства – дикие, неконтролируемые чувства, которые накапливали огромную энергию, раздуваясь в силу, с которой Лив не могла справиться. Их взгляды пересеклись в зеркале, и медленно растущее понимание превратилось в уверенность.