На грани полуночи
Шрифт:
Наслаждение прогремело, расколовшись об их сплетенные тела.
От Шона почти ничего не осталось после того, как он расправился с презервативом, а затем заполз обратно под влажные смятые простыни.
Он ревностно, крепко-крепко обнял Лив. Он был так же измотан, как и она, а может, и больше, но все, что мог сделать, – это уставиться на черный веер ресниц на румяной щеке. Его поражало, насколько она прекрасна, и он искренне боялся, что все это великолепие могло пойти наперекосяк из-за него.
Он мог совершить какую-нибудь идиотскую
Он даже не знал, с чего начинать разгребать все это дерьмо. Пятнадцать лет назад он ничего не добился. Сейчас же у него было еще меньше идей.
Однако, даже если он разгадает эту тайну, не было совершенно никаких гарантий, что ему позволят остаться с принцессой. Он был вполне способен наломать дров даже без помощи маньяка-убийцы.
Шон портил все с тех пор, как себя помнил. Он сводил старого Эймона с ума непрерывной болтовней, необузданной энергией и безмозглой импульсивностью. Но даже самые суровые наказания, которые придумывал отец, никогда его не успокаивали, не затыкали и не учили здравому смыслу. Он всегда заканчивал тем, что еще становился еще активнее и настойчивее.
Шон знал, что Дэви и Кон любят его, но они всегда начеку, опасаясь, что он выкинет какой-нибудь сумасшедший фортель. Причинит боль себе или кому-то еще. Единственным человеком, с кем он мог расслабиться и успокоиться, и кто никогда не злился и не сердился на него, был Кев. И Лив, в тот короткий, но сказочный промежуток времени. А потом они оба исчезли.
Всю жизнь Шона переводили из одной тюрьмы в другую. Дегенеративная болезнь отца была первой, затем ад государственной школы. Курсовые были для него вроде шутки. А вот уживаться на одной площадке с власть имущими, держась в стороне от проблем, было тяжело. Но как бы он ни старался, в конечном счете, всегда все портил. Как и в колледже: потерял стипендию из-за какого-то потного послеполуденного перепихона с женой декана.
Затем он встретил Лив. И все было так естественно, так красиво и так изысканно правильно. Пока его не вынудили все разрушить собственными руками.
Потом смерть Кева. Приняв ложь за истину, Шон попал в очередную тюрьму. Его разум заперли в металлический черный ящик на пятнадцать лет. Словно кто-то наложил на него чертово проклятие.
Но теперь цепи сорваны. Ящик открыт. Шон чувствовал себя потерянным, сбитым с толку. Вырвавшись на свободу, он был до смерти напуган. Лив… Его потребность в ней была сильнее, чем любая связь, которую он когда-либо чувствовал. И сюда примешивался отчаянный страх, что когда-нибудь она может решить, что больше не хочет его.
Шон не мог с этим смириться. Для одной жизни он достаточно проигрывал, страдал и совершал глупые поступки.
На сей раз, если он ее потеряет, это его убьет.
Глава 17
Лив
Она купалась в удовольствии, как в свежем меду, но что-то подталкивало ее к пробуждению: звук, который не прекращался и был похож на стоны и хныканье.
Он шел из ее собственного горла. Щурясь от утреннего света, Лив открыла глаза. Невероятное тепло исходило от горячего и крепкого мужского тела. Ее бедра были разведены, а между ними двигалась умелая рука Шона. Его пальцы издавали влажные звуки, поглаживая, погружаясь и кружа. Она была мокрой и извивалась от возбуждения.
Неужели опять? Это же просто смешно. Настоящее сумасшествие.
Шон улыбнулся, глядя ей в глаза, и прошептал:
– Спящая красавица.
Он был возмутительно красив, когда улыбался. Лив была так ослеплена, что смогла только беспомощно улыбнуться в ответ, когда он лег сверху и вошел в нее. В знак протеста против медленного растяжения внутренняя плоть затрепетала, после непривычного секса все еще ощущалась боль, но Лив была слишком возбуждена, чтобы об этом беспокоиться. Шон обнял ее и начал двигаться, яростно и напряженно глядя ей в глаза, будто пытался что-то сказать.
Обняв его руками и ногами, она задвигалась вместе с ним, пытаясь прислушиваться.
Это был неторопливый танец нежной близости, лениво уводящий в чувственную высь. Шон целовал ее теплыми мягкими губами, уговаривая ее губы открыться, исследуя, убеждая. Толчки его языка у нее во рту повторяли толчки члена. Лив никогда не чувствовала себя такой живой.
Она до такой степени ощущала свое тело, что это почти пугало. Все в ней казалось сильным и отчетливым. Она двигалась вместе с Шоном, раскачиваясь в бурных волнах восхитительных ощущений.
Ей не хотелось, чтобы это заканчивалось, но трепещущий жар между ног продолжал расти, пока не стал ярче и не привел к взрыву. Волна унесла ее в сладкую даль. Вернувшись обратно, Лив поняла, что он все еще в ней и все еще возбужден. Она вздрогнула от неожиданности.
– Хм-м, разве ты не кончил?
– У меня было больше оргазмов, чем я могу сосчитать. – Шон поцеловал ее в щеку, уткнувшись носом в шею. – Просто без спермы.
Она подняла голову и моргнула.
– А разве тебе не нужно?…
– Нет закона, говорящего, что я обязан это делать. – Его голос был мягким и полным веселья. – И я не надел латекс.
– Вот как, – пробормотала она. – Не знала, что парни так умеют. Это еще один из твоих фокусов вроде танцующего медведя?
Шон усмехнулся этим словам:
– Можно и так сказать. Для этого просто нужно управлять энергией, контролировать дыхание, знать, какие мышцы нужно сжимать и когда. Тут дело в концентрации.
– И в практике тоже, верно? – В голос Лив проникли резкие нотки. – Держу пари, годы ежедневной практики.