На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества
Шрифт:
А он не остается неизменным. При попытках обращения к историческим данным не учитываются стремительные изменения в сфере биотехнологий. Беспокойство у нас должно вызывать не биологическое оружие XX века, а его усовершенствования на протяжении последующей сотни лет. Сто лет назад мы только что открыли вирусы и еще не открыли ДНК. Теперь мы можем конструировать ДНК вирусов и воскрешать вирусы прошлого на основе их генетических последовательностей. Где мы будем через сто лет?
Одна из самых замечательных тенденций в сфере биотехнологий – их стремительная демократизация: новейшие техники все быстрее становятся доступными студентам и любителям. Когда происходит очередной прорыв, пул людей, обладающих талантом, подготовкой, ресурсами и терпением для того, чтобы повторить успех, стремительно расширяется: сначала в него входит горстка лучших биологов мира, затем к ним добавляются
Проект “Геном человека” стал крупнейшим в истории совместным проектом в сфере биологии. Чтобы выделить полную последовательность ДНК генома человека, понадобилось 13 лет и 500 млн долларов. Всего 15 лет спустя геном можно секвенировать за час, потратив менее 1000 долларов[370]. Обратный процесс тоже стал гораздо проще: онлайн-сервисы по синтезу ДНК позволяют кому угодно загрузить какую угодно последовательность ДНК, чтобы ее сконструировали и отправили на его адрес. Стоимость этой услуги по-прежнему высока, однако за последние двадцать лет она снизилась в тысячу раз и продолжает падать[371]. Первое в истории применение CRISPR и генного драйва стало биотехнологическим прорывом десятилетия, но всего два года спустя каждую из этих технологий уже успешно применяли талантливые студенты, участвующие в научных состязаниях[372].
Такая демократизация обещает дать толчок к расцвету предпринимательства в сфере биотехнологий. Однако демократизация предполагает и расползание биотехнологий, а злоупотребление ими может приводить к летальным исходам. По мере расширения пула людей, имеющих доступ к определенным технологиям, растет и шанс, что среди них окажутся злоумышленники.
К счастью, людей, желающих сеять разрушения по всему миру, немного. Но они существуют. Пожалуй, лучшим примером служит японская секта “Аум синрикё”, которая действовала в 1984–1995 годах и стремилась уничтожить человечество. В секту входило несколько тысяч человек, включая специалистов по химии и биологии. И они продемонстрировали, что их идеи не были лишь мизантропическими помыслами. Они совершили несколько смертоносных терактов с использованием VX-газа и зарина, в результате которых погибли 22 человека и пострадали тысячи[373]. Они пытались создать боевой штамм сибирской язвы, но успеха в этом не добились. Что происходит, когда круг людей, способных спровоцировать глобальную пандемию, становится достаточно широк и включает членов такой группы? Или членов террористической организации? Или представителей страны-изгоя, которые могут попытаться создать оружие, способное уничтожить все живое, и использовать его в целях грабежа или устрашения?
В связи с этим биологический риск в грядущие десятилетия, скорее всего, будет главным образом связан с нашими технологиями – и это будет риск злоупотребления ими со стороны отдельных государств или небольших групп. Но это не тот случай, когда мир пребывает в блаженном неведении о рисках. Бертран Рассел еще в 1955 году написал Эйнштейну об опасности вымирания в результате применения биологического оружия[374]. В 1969 году о такой возможности заявил американский нобелевский лауреат по медицине Джошуа Ледерберг:
Как ученый, я глубоко озабочен тем, что США и другие страны продолжают разрабатывать биологическое оружие. Этот процесс ставит под угрозу само будущее человеческой жизни на Земле[375].
Прислушавшись к этим предостережениям, мы уже начали принимать меры на национальном и международном уровне, чтобы защитить человечество. Работа ведется через государственные системы здравоохранения, международные конвенции и саморегуляцию биотехнологических компаний и научного сообщества. Достаточно ли этого?
В сфере медицины и здравоохранения разработан целый арсенал техник для снижения риска вспышки инфекционного заболевания: от гигиенического и санитарного надзора до систем мониторинга заболеваний, а также вакцин и методов лечения. Успехи в этой области, такие как победа над оспой, входят в число величайших достижений человечества. Некоторую защиту от эпидемий искусственного происхождения обеспечивает работа в сфере общественного здравоохранения в глобальном и национальном масштабе, а имеющуюся инфраструктуру можно адаптировать так, чтобы борьба с ними велась эффективнее. И все же этого мало, даже чтобы обеспечить защиту от существующих угроз, тем
Самая знаменитая мера международной защиты – Конвенция о биологическом оружии (КБО), подписанная в 1972 году. Она служит важным символом международного табу на применение такого оружия и служит основой для постоянной международной дискуссии об исходящей от него угрозе. Но было бы ошибкой полагать, что ей удалось полностью запретить биологическое оружие[376]. На пути к исполнению этой цели стоят две главных преграды.
Во-первых, серьезная нехватка финансирования. На благо глобальной конвенции по защите человечества трудятся всего четыре человека, а бюджет всего предприятия меньше, чем у среднего “Макдональдса”[377].
Во-вторых, в отличие от других договоров о контроле над вооружениями (такими как соглашения о ядерном и химическом оружии), КБО не предусматривает никаких методов проверки того, как исполняются ее положения[378]. Масштабная советская программа по разработке биологического оружия, в рамках которой происходили смертоносные утечки вирусов сибирской язвы и оспы, продолжалась почти двадцать лет после того, как СССР подписал КБО, а это доказывает, что конвенция не положила конец исследованиям биологического оружия[379]. И нарушителем был не только СССР. По завершении эпохи апартеида ЮАР призналась в разработке биологического оружия в нарушение условий КБО[380]. После войны в Персидском заливе на несоблюдении конвенции попался Ирак[381]. В момент написания этой книги США заявляют, что у них есть основания подозревать несколько стран в продолжающейся разработке биологического оружия вопреки условиям КБО[382]. Израиль вообще отказался подписать конвенцию[383]. Кроме того, КБО плохо защищает от действий субъектов, которые не являются государствами.
Биотехнологические компании работают над сдерживанием негативных эффектов демократизации в своей сфере. Так, неограниченный синтез ДНК позволил бы злоумышленникам без особых проблем создавать чрезвычайно смертоносные патогены. Он предоставил бы им возможность получать доступ к ДНК таких контролируемых патогенов, как оспа (геном которой можно найти в интернете), и модифицировать ДНК таким образом, чтобы патоген становился более опасным[384]. В связи с этим многие компании, предоставляющие услуги синтеза, по собственной инициативе внедряют меры для управления этим риском и просматривают поступающие к ним заказы, чтобы выявлять опасные последовательности. Но методы скрининга несовершенны, а проверить удается лишь около 80 % заказов[385]. Этот процесс можно отладить гораздо лучше, а скрининг очень желательно сделать обязательным. Проблемы лишь усугубятся, когда появятся настольные аппараты для синтеза ДНК, поскольку придется внедрять защиту, обеспечивающую скрининг всех конструируемых последовательностей на уровне программного или аппаратного обеспечения, чтобы избежать злоупотреблений[386].
Стоит призвать и научное сообщество к более осторожному обращению с биологическими рисками. Многие опасные подвижки, которыми могут воспользоваться страны и небольшие группы, были сделаны в сфере открытой науки (см. врезку “Информационные угрозы”). Мы убедились, что наука сопряжена со значительным риском чрезвычайных происшествий. Научное сообщество пытается регулировать опасные исследования, но успехи в этом направлении остаются скромными. Это вызывает огромные трудности по целому ряду причин: очень сложно определить, где следует проводить черту; нет центрального органа, который мог бы унифицировать практику таких исследований; господствует культура открытости и свобода выбора темы для исследования; наука развивается гораздо быстрее, чем совершенствуются методы ее регулирования. Возможно, научное сообщество сумеет ответить на эти вызовы и наладить управление глобальными рисками, но для этого придется осознанно смириться с серьезными изменениями в культуре и принципах регулирования науки – например, относиться к безопасности в сфере биотехнологий примерно так же, как в сфере ядерной энергетики. И это осознание должно прийти к научному сообществу до того, как произойдет катастрофа.