На краю света. Подписаренок
Шрифт:
Через день я пошел к Миньке узнать, понравился ли ему рассказ о маленьком лорде. Но он, оказывается, еще и не раскрывал его.
— Мамаша принесла, понимаешь, от тетки Хивоньи книжку о Страшном суде божием и заставляет меня вечером читать ее вслух.
Тут Мишка достал с божницы тощенькую истрепанную книжку под названием «Новое слово о. Иоанна Кронштадского об еретичестве графа Льва Толстого и о Страшном суде Божием, грядущем и уже приближающемся».
— Вчера, понимаешь, уселись с Офимьей Щетниковой за стол и слушают меня. Я читаю им эту книжицу и ничего в ней не понимаю. Ну и они, конечно,
— Может, Павлу Константиновичу показать эту книжку? — предложил я Миньке.
— А для чего?
— Помнишь, он говорил нам, чтобы мы как можно больше читали дома. А если что непонятное будет, чтобы его спрашивали.
— Ну так что?
— Вот и спроси его — надо ли читать эту книжку. Сам же говоришь, что ничего в ней не понял.
— Это верно.
— То-то и оно.
На другой день у нас был обмен книг у Павла Константиновича, и я понес ему менять книжку под названием «Смелые мореплаватели» — про одного избалованного, капризного мальчика — сына американского миллионера. По дороге из Америки в Европу этот задавало во время шторма вывалился за борт парохода. В море его спасли рыбаки, приучили к тяжелой работе, и он сделался настоящим человеком.
А Мишка принес свою книжку об еретичестве графа Льна Толстого.
Павел Константинович взял у него эту книжку, взглянул на нее одним глазом, показал ее нам и громко всем сказал:
— А Ивана Кронштадского вы не читайте. Он в ссоре со Львом Толстым и сводит с ним в своих книжках счеты. Вы с этим делом по его писаниям не разберетесь. Лучше их не читать.
Такому совету Мишка очень обрадовался и дома заявил своей матери, что Павел Константинович велел ему эту книжку не читать. Тогда его мать стала оправдываться, что она только насчет Страшного суда хотела узнать что-нибудь, а об еретичестве она и сама слышать ничего не хочет, и Офимье накажет не слушать больше эту тарабарщину.
Через несколько дней я опять заявился к Мишке. На этот раз книгу о маленьком лорде он прочитал. И он ему очень понравился, и картинки в книге тоже понравились. Но к бархатной куртке Мишка остался совершенно равнодушным, сказал только, что она сшита, судя по всему, из дорогого материала, и сразу перевел разговор на самого маленького лорда.
— Конечно, — говорил он, — это хорошо, что, сделавшись лордом, Кедрик Эрроль не кичился своей знатностью и богатством. Это правильно! Каждый из нас на его месте сделал бы то же. Да приведись мне сделаться лордом, неужели я отказался бы от дружбы с нашими ребятами. Да ни за что на свете!
Или насчет его доброты к бедным людям. Тут я тоже не вижу ничего особенного. Каждый из нас на его месте сделал бы то же самое. А может быть, даже и больше. Быть наследником нескольких замков, богатых рудников и обширных поместий и не помочь бедному человеку — это, знаешь, уж последнее дело.
Теперь насчет его храбрости. Он нисколько не боялся своего зловредного дедушки и ездил по парку на смирном обученном пони, да еще в сопровождении слуги. Подумаешь, какая храбрость. Да наши ребята в его-то годы всю весну боронят на пашне, в сенокос возят копны на покосе, в страду стаскивают снопы в суслоны, осенью и весной
Внапоследок Мишка стал смеяться над графским парком. Подумаешь, в нем бегают и резвятся зайцы и кролики и пасутся серые большеглазые олени. А медведи, а волки, а козы в этом парке есть? А сохатые, а маралы, а белка и соболь, лисица, горностай? Ничего в этом графском парке нет! А в нашей тайге все это есть. Вот и выходит, что наши места ничем не уступают графскому парку. А если взять нашу большую тайгу по Устугу, по Убею и Сисиму, которая уходит дальше, на край света, то она больше и богаче всех графских парков, взятых вместе…
Я тоже думал обо всем этом, когда читал книгу. Но только все мои мысли об этом, при виде картинок в книге, куда-то улетучивались. Рисунки заставляли меня думать о маленьком лорде, о его злом дедушке, об его удивительном замке и, главным образом, о его бархатной курточке. Поэтому судьба маленького лорда трогала меня. Я жалел его, боялся за него, сочувствовал ему, любил его. Любил я, собственно, не маленького лорда, а бедного сироту Кедрика, которого судьба нечаянно сделала знатным вельможей, а он, несмотря на это, остался прежним хорошим мальчиком. Именно таким представлялся мне в книге Кедрик. Другим я его не знал и знать не хотел.
Все это я понимал, конечно, очень смутно и не мог объяснить Мишке. Да он, пожалуй, и не понял бы меня. У него ведь буквально засело в голову, что маленький лорд никуда не годится по сравнению с нашими деревенскими ребятами.
Не хотелось мне заводить с ним разговор и о бархатной курточке, а то, чего доброго, он начнет еще смеяться над тем, что я хотел сшить себе похожую.
В общем, я попросил у Мишки книгу на один вечер, чтобы еще раз перечитать кое-какие места, а главное, еще раз посмотреть на бархатную курточку и проститься с ней навсегда.
Глава 8 ДЕДУШКО ГАВРИЛО
Иногда отец «загуляет» и тогда приводит домой гостей. Чаще всего своего родного дяденьку и крестного отца Гаврила Родивоновича Калягина.
По этому случаю мать поставит самовар, принесет на стол всякое угощение, из погреба появится шайка пива и откуда-то бутылка водки. Подвыпивший дедушко Гаврило держится заносчиво, требует к себе особливого почтения, всячески бахвалится своим богатством, рассказывает, сколько он закупал и продавал скота и сколько нажил при этом капиталу, сколько плавил за свою жизнь хлеба в Енисейско и все такое.
В свою очередь отец заводит длинную речь о том, что хотя мы не закупаем скота ни гуртом, ни в розницу и не плавим барками хлеб в Енисейско, однако живем, слава богу, тоже ничего и в любое время не хуже добрых людей можем принять и угостить хорошего человека.
Все это дедушко Гаврило слушает с усмешкой. Уж кто-кто, а он-то лучше других знает, что если бы его племянничек, то есть мой отец, был бы порасторопней да умел бы вовремя сообразить, что и как лучше сделать по хозяйству, то он и дом себе давно поставил бы крестовый, а не жил бы в такой избенке, и тарантас себе завел бы, а не ходил бы за ним каждый раз к богатым сродственникам, ну и деньжонки имел бы кой-какие про запас на черный день…