На краю света. Подписаренок
Шрифт:
— Хорошие дела, — наставлял он нас, — потому хороши, что они угодны господу, а нехорошие плохи, потому что они угодны дьяволу и делаются по его наущению.
Все мы ходим под богом, напоминал он нам и всячески старался воспитывать нас в страхе божием, не поддаваться искушению дьявола, чтобы не попасть в ад кромешный, в геенну огненную. Об этой геенне он напоминал нам каждый день и, в конце концов, добился того, что мы в самом деле уверились в том, что господь бог в любое время может ввергнуть нас в эту геенну, если мы будем нарушать его святые заповеди. Особенно боялись мы божьего наказания за еду скоромного в постные дни. По части выполнения этой заповеди все мы были не особенно тверды. Помню, как
После «Священной истории Ветхого и Нового завета» мы стали проходить катехизис. Учить его оказалось много труднее, чем молитвословие и «Священную историю». На первом же уроке отец дьякон стал объяснять нам, что бог есть дух — существо бесплотное, вездесущее, всемогущее, премудрое, всеведущее, пресвятое и преблагое. А потом долго растолковывал нам троичность божества.
— Твердо запомните, — говорил он нам, — что бог один. И нет ни другого, ни третьего бога. Но хоть он и один, но в трех лицах: бог-отец, бог-сын, бог-дух святой. Как это понимать? Именно так и понимать, как я говорю — бог один, но в трех лицах. Понятно это вам?
— Понятно, — ответили мы.
— Ничего вам не понятно! — отрезал отец дьякон. — Никакой разум человеческий не может уразуметь, в чем тут дело. Как это единый бог может быть в трех лицах? Но вы твердо запомните, что троичность божества — есть великая тайна, которую не может постигнуть ни одна тварь на свете. Даже ангелам и архангелам на небе недоступна эта тайна. А вы говорите — понятно. Бог сам явил себя в троице, то есть в трех лицах, и мы должны верить этому беспрекословно, не домогаясь постигнуть то, что никому непостижимо. Понятно теперь?
— Понятно, — опять ответили мы.
— Вот и запомните это как следует. Буду спрашивать. А что бог сам явил себя в святой троице — это мы знаем из «Священного писания», которое нам оставили пророки, апостолы и великие отцы церкви, описавшие то, что они видели и слышали при сотнях и тысячах свидетелей. «Священному писанию» вы должны верить беспрекословно, прилежно изучать его, неотступно следовать его предписаниям…
Так обучал нас закону божию отец дьякон. Рассказывал он нам этот закон коротенько, а требовал на все ясные и четкие ответы. Особенно любил он нас гонять по заповедям божиим и не давал по ним никакого спуска. Чаще других он почему-то спрашивал пятую и восьмую заповеди:
— А чему учит нас пятая заповедь?
— Пятая заповедь учит нас почитанию родителей, — твердо отвечали мы.
— Кого еще следует почитать и уважать наравне с родителями?
— Наравне с родителями следует почитать прежде всех государя императора. Что отец в семействе, то и царь в государстве. Без отца в семье неурядицы, ссоры, бесхозяйственность. Без царя в государстве тоже будут только смуты и неустройства. Поэтому царь является истинным отцом своих подданных.
Дальше, согласно этой заповеди, следует уважать всех начальников и безропотно им повиноваться, потом чтить духовных пастырей, на которых возложена тяжелая обязанность готовить нас к жизни вечной. И, наконец, эта заповедь требует уважать всех старших
— Очень хорошо, — говорил отец дьякон и спрашивал, чему научает нас восьмая заповедь.
— Не воровать, — уверенно отвечали мы.
— Так-с… Значит, воровать нельзя. А грабить можно?
— Тоже нельзя, — отвечал кто-нибудь из нас. — Восьмая заповедь запрещает и воровать, и грабить. Эта заповедь охраняет собственность. Не по человеческому усмотрению, а по промыслу божию одни бывают богатыми, а другие бедными. Бедность и нищенство происходят от лености и пьянства и еще от того, что бедные работают без благословения божия и не соблюдают праздников.
Чтобы научиться правильно отвечать на такие трудные вопросы, надо было все это заучивать на память. Мне это на квартире у дяди Егора делать было очень трудно. Семья у них — семь душ, не считая меня. И все в одной избе. Не успеешь разложиться со своими книгами и тетрадями, как кому-то надо уж садиться за стол то обедать, то ужинать. Особенно часто приходилось кормить Егорку, Максютку и Наташку. Они походя требовали есть. И тетке Орине все время приходилось кормить их, то одного, то другого, то всех вместе.
А потом, попробуй заниматься, когда они все в сборе. В избе дым коромыслом: шум, гам, возня, беготня, а если Егорка и Максютка еще подерутся, то слезы и крики. И никакой управы на них нет. И дядя Егор, и тетка Орина, и бабушка Апросинья заставляли их не шуметь, не баловаться, не мешать мне учить уроки. Но разве они утерпят. Если и не шумят, то самую малость. А потом снова принимаются за свое.
Когда начинаешь учить урок и повторять его вслух (вслух как-то лучше запоминается), Егорка и Максютка тут как тут. Встанут к столу и смотрят на меня разинув рты или, еще хуже, начинают все повторять за мной. Что с ними сделаешь. Иногда кто-нибудь из взрослых турнет их от стола, а они через минуту опять начинают вычитывать за мной заданный урок. И так каждый день…
Кроме закона божия, отец дьякон обучал нас русскому и церковнославянскому языкам, географии, геометрии, истории. В общем, был нашим главным учителем. Но только учились мы у него без всякой охоты.
У Павла Константиновича даже по арифметике нам заниматься было интересно. А уроки по устному счету превращались в увлекательное соревнование, во время которого мы с жаром состязались друг с другом в сложении, вычитании, умножении и делении даже трехзначных чисел.
Про беседы Павла Константиновича по истории и говорить не приходится. Мы слушали его затаив дыхание, забыв обо всем на свете. А потом, у нас в школе рядом с божественными картинами висело еще несколько больших плакатов с изображением различных битв и сражений, с портретами царей, полководцев и знаменитых людей. По этим плакатам мы хорошо знали Петра Великого, Меншикова, Румянцева, Суворова, Потемкина, Кутузова, Барклая, Багратиона, Ломоносова, матроса Кошку, который храбро защищал Севастополь.
А отец дьякон рассказывал нам историю по маленькому учебничку и спрашивал главным образом хронологию. Мы назубок знали, в каком году было основано Русское государство, в каком году произошло крещение Руси, когда была битва на Калке, нашествие татар, Смутное время, воцарение Романовых, Полтавская битва, война с Наполеоном, оборона Севастополя. Но нового от него обо всем этом, по сравнению с Павлом Константиновичем, мы ничего не узнали.
Единственно, что нам запомнилось от его занятий по истории, так это большая карта Европейской России, которую он повесил в нашем классе. Мы здорово набили руку находить по этой карте большие и малые города, которые упоминались в нашем учебничке. Но об этих наших успехах отец дьякон, кажется, и не подозревал, так как ни разу не учил нас ориентироваться по карте.