На круги своя
Шрифт:
Родриго успокоился, вымученно улыбнулся. Неужели ожидал отказа?
Тактично не стала поздравлять с зачатием: не та ситуация, и вернулась к разговору о демоне. Родриго с готовностью его поддержал и перестал говорить загадками.
Оказалось, демон, который напал на меня в театре, некогда вселялся в Талию. Ему же проиграл Филипп. Обитатель Сумеречного мира лелеял собственные планы насчет Веоса, а королева-Слышащая, вдобавок Шепчущая, ему очень мешала. Герцог говорил обтекаемо, но, кажется, демон планировал посадить на трон своего друга — отца королевы. Твейн о его планах не знал, хоть и тесно общался. В свое время
Постепенно, слово за словом, складывалась мозаика прошлого.
Королева действительно попыталась избавиться от отца, который мог помешать честолюбивым планам. Она вышла за Оллоса по расчету, детей рожать не собиралась, оставаться тенью мужа тоже. Вот и устраняла потихоньку слишком умных, а чтобы не заподозрили, прикидывалась больной. Твейн собирался проверить подозрительную смерть начальника королевской гвардии — бедняга застал королеву за энергетическим завтраком, — и поплатился. Евгения разомкнула контур во время ритуала, замаскировав все под несчастный случай. Твейн выжил благодаря приятелю из Сумеречного мира, через много лет дал о себе знать. Королева забеспокоилась и навела на след Соланжа. То есть сначала отец помог ей, как тогда казалось, избавиться от меня, а затем вновь стал не нужен. И концы в воду. Вряд ли Соланж стал разбираться, нет ли сообщников у некроманта, отправившего меня к предкам. Преступник налицо, все улики против него.
Твейн до последнего не подозревал о вероломстве дочери, списав свою гибель на происки врагов. Он продолжал любить и ценить Евгению, помогал, верил обещаниям. После же возжелал мести.
— То есть демон задолжал желание Соланжу? — выслушав историю королевы, вернулась к приятелю Твейна.
М-да, сначала играешь с существом в бильярд, а потом хладнокровно его убиваешь. Ну и мир!
— Именно, — кивнул герцог и хищно улыбнулся. — Я даже знаю, о чем он попросит до того, как убить. О да, милая леди, демон не жилец. Но зачем разбрасываться желаниями, верно?
Кивнула, хотя не одобряла подобного подхода.
Евгению и Геральта заочно приговорили к смерти. Не сомневалась, Соланж постарается их уничтожить. С одной стороны, вздохну спокойно, с другой, я не желала крови.
— А почему герцог Альдейн не желал воскрешать лорда Онора? — картинка пока не желала складываться.
— Графа, — поправил собеседник. — Твейн у нас граф. А воскрешать… С живым подобное проблематично.
— Так Соланж знал? — изумилась я. — И о королеве?
— Да и нет. Он считал, что Твейн разыграл собственную гибель. —Родриго подогрел остывший чай. Поблагодарила его улыбкой и приготовилась слушать дальше. — Благо повод имелся: Твейн тоже лелеял честолюбивые планы. Евгения же мастерски изображала скорбь и не оставила улик. Ничего, теперь Твейн умрет, как положено, с гарантией, — осклабился герцог. — Темные ритуалы и измена караются о-о-очень мучительно.
Сглотнула, представив, что скрывалось за скупыми словами.
И казнить предстояло Соланжу…
Наверное, прежде возненавидела бы некроманта, но нынешняя Дария продолжала любить. Пусть у него руки в крови, он всего лишь карающий меч. В конце концов, Эллан тоже не невинный младенец.
— Оставим политические дрязги в стороне, чем меньше знаете, тем лучше. Я затеял разговор по другой причине. Демон Иллир общался не только с Твейном Онором, но и с лангами.
Прерванный ритуал не убил некроманта, а забросил в Сумеречный мир. Там Твейн освободил демона и, заручившись его поддержкой, начал свои странствия. В Веос возвращаться не торопился, полагая, что воскресать пока рано.
Мир воды прекрасно подходил для ритуалов и экспериментов, в том числе, над наиви. Твейн развлекался, помогая лангам их ловить, заодно кормил душами демона.
— Судя по всему, граф взял в наложницы вашу тетку. Во всяком случае, она жила в замке, захваченном магистром Багеслом.
— Она жива? — с надеждой спросила я.
Сердце забилось чаще.
Неужели я не одна на свете?
— Вряд ли, — убил надежду герцог. — Когда девица ему наскучила, Твейн отдал ее лангам как подстилку. Извините, миледи, но предпочитаю сказать, как есть, — он развел руками.
Кивнула, пряча слезы в уголках глаз.
— А моя мать, отец?
— Беременная наиви заинтересовала только лангов. Не стану вдаваться в подробности, хотя демон охотно ими поделился, — все же ваша мать. Благодарите Твейна и его дружка за ее смерть. И гибель вашего отца тоже. Думаете, кто навел лангов на убежище светлых, кто забрал остриженную прядь волос — так, на всякий случай. И пригодилась! — усмехнулся герцог. Он умалчивал о большей части событий, хотя и в усеченном виде рассказ поражал жестокостью. — Твейн едва не подарил другу-демону еще одну светлую душу — вашу, только вот Шепчущий подвел. Ваша мать тоже ускользнула: умерла родами после изнасилования.
— Кем? — губы едва размыкались.
Отвернулась, скрывая слезы.
— Какая разница. Нет, я могу показать, благо визуальный слепок показаний с собой, но вряд ли выдержите.
— Так ее не один?..
— Твейн тоже любил хорошеньких женщин, — равнодушно ответил Родриго. — Навестил вашу матушку. Уж не знаю, до или после магистра — подобные подробности меня не волнуют.
Как обманчиво первое впечатление! Поначалу Твейн Онор не казался чудовищем, но чем больше я узнавала о нем, тем больше разочаровывалась.
— Зачем вы мне рассказали? — сдавленно спросила я.
От переполнявших эмоций стало тяжело дышать, будто грудь завалило камнями.
Поражала бессмысленная жестокость. И навсеи. Родриго так спокоен, словно не видит ничего кошмарного в произошедшем. Ну да, он навсей, а темные не только галантны, они отдают пленных девушек общине и развлекаются всей семьей сами в глубине подвалов.
Одинокая слезинка стекла по щеке.
Гадко и тошно!
— Это ваше прошлое. Соланж бы не сказал, пожалел.
— А вы жалеть не стали? — ядовито подметила я.
— Я расплатился предельной честностью и открытостью за будущую услугу. Вина?
Не дождавшись ответа, герцог хлопнул в ладоши, и в воздухе материализовался призрачный слуга. Родриго приказал принести второй бокал и новую бутылку. Я отказалась пить, но герцог настоял, чуть ли не насильно заставил сделать первый глоток. Сразу отпустило, чувства вырвались наружу. Думала, Родриго уйдет или отчитает, — нет молча протянул платок. Я одновременно злилась и благодарила его. Теперь мозаика сложилась, пусть чудовищная, но такова жизнь. Светлые — вымерший вид, остальные: и темные, и серые, и люди, — способны на подлости ради собственной выгоды.