На Лене-реке
Шрифт:
Глава пятая
Примерно в то самое время, когда Андрей атаковал бритоголового заведующего базой Главсбыта, серая «Победа» с пояском в шахматную клетку высадила у подъезда Центральной гостиницы Байкальска трех пассажиров.
Первым, с переднего сиденья, проворно вскочил молодой человек лет двадцати двух — двадцати четырех, в короткой кожаной курточке на застежке-молния и щегольских светло-серых брюках. Он открыл заднюю дверцу, и из машины вышли стройная темноволосая девушка
Молодой человек помог шоферу выгрузить из багажника чемоданы, взял два из них — третий остался на долю пожилого — и энергичным кивком головы пригласил спутников следовать за собой.
В вестибюле гостиницы около окошка дежурного администратора теснились ожидающие. На их лицах отражалась целая гамма минорных настроений: от тихой грусти и уныния до явного раздражения.
— Кажется, Боря, мы дали маху, — сказал пожилой с усиками, обращаясь к молодому человеку. — Надо было остаться в гостинице аэропорта.
— Одну минуточку, Сергей Кузьмич, — ответил Боря. — Не будем отчаиваться.
Он поставил чемоданы, подошел к швейцару, спросил у него что-то и скрылся в глубине гостиничного коридора.
Сергей Кузьмич отнес чемоданы в сторонку, достал продолговатую желтую коробочку с табаком «Золотое руно» и начал не спеша набивать объемистую трубку с коротким прямым мундштуком. Но он не успел ее раскурить. Боря вынырнул из глубины коридора и, коротко бросив спутникам на ходу: «Приготовьте паспорта», — устремился к окошечку администратора. Оттуда он возвратился с тремя бланками в руках, провожаемый недружелюбными взглядами окружающих.
— Увековечим свое краткое пребывание в стенах байкальской гостиницы, — весело сказал Боря, потрясая бланками.
Для заполнения бланков к услугам жаждущих прописаться имелись две конторки с наклонными крышками. За одной расположился Сергей Кузьмич, к другой Боря подвел темноволосую девушку.
— Вы знакомы, Ольга Григорьевна, с этой процедурой? — спросил он, подавая ей листок.
— Надеюсь осилить, — шутливо ответила Ольга, заполнила бланк и вернула его Боре. — Кажется, все правильно?
— Все, — ответил Боря, просмотрев заполненный бланк. — А впрочем, с какой целью вы, Ольга Григорьевна, лета прибавляете? «Год рождения — тысяча девятьсот двадцать второй». Для солидности?
— Нет, просто, чтобы отбить охоту ухаживать у некоторых юнцов.
Боря только выразительно крякнул и занялся своим бланком.
Когда поднялись наверх, оказалось, что Боря был прав, советуя «не отчаиваться».
Устроились, можно сказать, отлично: двухкоечный номер для мужчин и в том же коридоре, почти напротив, комната Ольги.
Сергей Кузьмич достал из чемодана коричневый потертый, видавший виды портфель и отправился, как он выразился, «к высокому начальству».
— А вы, — сказал он Боре, — занимайте Ольгу Григорьевну. Сходите в театр или куда-нибудь там еще.
В другое время Боря и не нуждался бы в подобных наставлениях. Он всю дорогу так усердно занимал Ольгу, что ей это уже изрядно надоело. Но сегодняшний вечер был предназначен для других дел. В небольшом городе, недалеко
Боря быстро находил выход из любого положения.
— Ольга Григорьевна, поедемте со мной! Брат у меня славный мужик, инженер, начальником шахты работает, и семья у него славная, — это тоже было сказано искренне, иначе он и думать не мог, — очень рады будут. Завтра утром вернемся. Честное слово, поедемте.
— Нет, Боря, очень благодарю, но… не поеду…
— Ну как же так! — протянул Боря. — Мне прямо неудобно оставлять вас одну.
— Напротив, неудобно будет, если я поеду, — серьезно ответила Ольга.
— Почему?
— Почему? — Ольга через плечо кинула быстрый взгляд на Бориса, и оказалось, что ее больший темные глаза, всегда такие серьезные, могут загораться лукавым огоньком. — Потому, — она произнесла это слово почти нараспев, — что к близким родичам, посещая их в первый раз, просто знакомых с собой не приводят. И могут вас принять за жениха.
«Вот и хорошо!» — чуть было не вырвалось у Бориса, но он не осмелился сказать этого вслух: Ольга смотрела на него уже совершенно серьезно.
Борис уехал к родным один, а Ольга отправилась бродить по городу. Была она и в парке на берегу Ангары. И на нее Ангара навеяла воспоминания и думы о Лене. Собственно говоря, все разговоры в их группе, которая представляла собой авангардный отряд Ленской экспедиции Гидропроекта, вертелись главным образом вокруг Лены, но для Ольги Лена была не только плацдармом будущих изыскательских работ и не в этом качестве представлялась она ей сейчас. С этой рекой так много было связано в прошлом…
«Неисповедимы пути господни», — часто и по разным поводам говаривала Ольгина бабка, крестясь и вздыхая. Изречение это запомнилось с детства. Но наличие господа бога не совмещалось с Олиным мировоззрением, а поэтому, конечно, никакого серьезного разговора не могло и быть о путях его. Просто мало ли присказок и поговорок у бабушки? И только потом, значительно позднее, до Ольги дошло, что не о господних путях речь, а о судьбах человеческих, которые оказываются иногда и необычными и непонятными.
Вот, много ли прожила она, Ольга, на белом свете… Если не считать детские и школьные годы, когда все ясно и размышлять о счастье еще не к чему, не наберется и десятка лет. А сколько поворотов в судьбе!..
Когда покидала Приленск, оставила самого дорогого человека, хотя никому бы не призналась, что таит надежду вернуться к нему. Потом там, на фронте, перегорели эти мечты и надежды, показались наивными, детскими. И пришло, так казалось тогда, настоящее, большое чувство… Нет, не показалось, так и было. Но Саша погиб, погиб в последние дни войны… Радостный для всех год победы для нее был годом трудным, годом печали… А дальше? Может ли быть печаль и тоска вечной? Нет. И если человек сохранил в себе светлую гордость и жизнестойкость, несчастье не сломит его и он найдет свое место в жизни.