На Лене-реке
Шрифт:
Тяжело было Тане дорабатывать смену, но, опасаясь, как бы кто, заметив ее усталость, не подошел снова с соболезнованиями, она работала до конца смены не отрываясь, хотя временами ей казалось, что силы совсем оставляют ее.
Глава четвертая
Луговой и Калугин сидели за столом в кабинете директора и тихо разговаривали. Андрей стоял около большой диаграммы и цветным карандашом отмечал выполнение плана за прошедший
Услышав шаги Юсупова, Андрей обернулся.
— Мы вас ждем уже пятнадцать минут.
Юсупов начал объяснять причину опоздания, но Андрей улыбнулся и перебил его.
— Сколько ни оправдывайся, Роман Михалыч, потерянного времени не вернешь, так что к чему слова терять.
Андрей зачитал приказ наркомата. Заводу увеличили план и дали задание по выпуску армейской обуви.
— Ясно, товарищи? — спросил Андрей.
Калугин кивнул головой.
— Все понятно, заказ емкий.
— Почетный заказ, — подчеркнул Луговой. — Большое доверие оказано заводу.
— Да. Большое… очень большое, — повторил Андрей.
Приказ наркомата он прочел с радостным волнением: «Наконец-то и нам дали настоящее дело», и теперь ему показалось странным и даже обидным, что остальные приняли это известие так спокойно.
Серьезный, всегда несколько замкнутый, Калугин сосредоточенно насупил брови, обдумывая, как быстрее организовать третью смену. Юсупов внимательно смотрел на директора своими большими, влажными глазами и ждал, что он еще скажет. Луговой записывал что-то в блокнот.
— Детальными расчетами займемся позже, Александр Тихонович, — в голосе Андрея прозвучала нотка нетерпения, — сейчас надо обсудить, с чего начнем перестройку работы.
— Это не детали, а основное, — улыбнулся Луговой и протянул Андрею раскрытый блокнот.
Там было написано мелким четким почерком:
Вторник, 22 июля
Закрытое парт. собрание
Доклад Перова.
Среда, 23 июля
Собрание по цехам (в обеденный перерыв)
Кожевенный — Перов.
Обувной — Луговой.
Вечером
Совещание агитаторов.
Андрей понял, что напрасно упрекнул своих товарищей в равнодушии, понял, что каждый из них так же горд и взволнован доверием, оказанным коллективу.
— Как будем выполнять задание? — спросил он Калугина.
— Раскройщики справятся, — ответил Калугин, — а вот в заготовочном затрет. На эту программу нам надо добавить заготовщиц самое малое… человек тридцать. А за такой срок квалифицированного рабочего не подготовишь.
— Что вы предлагаете? — спросил Перов.
— Что предлагаю? — Калугин достал из кармана жестяную табачницу и неторопливыми движениями скрутил папиросу. — Что предлагаю? — повторил он, закуривая. — Считаю, надо подобрать, кто со швейной машиной знаком. Таких обучить
— Дельное предложение, — отозвался Луговой.
Перов молча кивнул головой.
— Вот, к примеру, — заговорил снова Калугин, — у Романа Михайловича на строгальной машине сейчас Парамонова работает. Первое дело, работа, ну, прямо сказать, не по ней. Такую аккуратную бабочку на строгальную машину поставили. А главное, она швея замечательная. Я ее работу знаю. Такую посади хоть голенища тачать, хоть переда строчить — она через неделю две нормы даст. Прошу перевести Парамонову ко мне в цех.
— Что на это скажете? — спросил Перов Юсупова.
— Известно, что скажет, — улыбнулся Калугин, — кому же интересно сейчас от себя работника отдавать, да еще такую кралю, как Таня Парамонова?
— Нет, я не против, — очень серьезно ответил Юсупов, — думаю, лучше Татьяне Петровне в заготовочной работать.
— Ну и прекрасно, — заключил Перов.
— Высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению, — засмеялся Луговой. — А не кажется вам, товарищи, что вы решаете без хозяина?
— Это как же? — не понял Юсупов.
— А что скажет сама Парамонова? Она заменила за станком ушедшего в армию мужа. Для нее это вопрос чести. Да и для нас не пустяк.
— Так-то оно так, — согласился Калугин, — ну, ведь для пользы дела.
— Ты возражаешь? — обратился Перов к Луговому.
— Нет. Я тоже считаю, что Парамонову нужно перевести в заготовочное, хотя работать там первое время ей будет труднее — ведь мы невольно разрушим мечту, вдохновляющую ее на труд. Но это необходимо. Парамонова будет у вас, Михаил Петрович, не только хорошей заготовщицей. Уверен, что она будет вожаком — примером для других, поэтому я за ее перевод.
В самом начале обеденного перерыва в кабинет вошла взволнованная Таня.
— Андрей Николаевич! Пришлось мне к вам с жалобой прийти. Почему мне спокойно работать не дают?
Андрей молча смотрел на побледневшую от волнения Таню.
— В первый же день мастер подошел: «Ох, тяжело тебе». Калугин каждый раз, когда мимо идет, как на покойницу смотрит, Чебутыркин все время мимо ходит, кряхтит, а сейчас… — от волнения у нее перехватило голос, — сейчас начальник цеха прямо предложил уходить из цеха… Ну, почему они так! Андрей Николаевич! Ведь мне и так трудно.
Она опустилась на стул.
— Знаю, что вам трудно, знаю, иначе и быть не может. Сейчас всем, всему народу трудно. Но наши люди, такие как вы, Таня, — Андрей впервые назвал ее так, — вынесут любые трудности. Вам было нелегко освоить в короткий срок строгальную машину. Сейчас мы переводим вас на более важный участок. Сейчас судьбу плана, судьбу полученного нами правительственного задания решает успешная работа обувного цеха, в частности заготовочного отделения. Работать будет не легко. Работать будем не восемь часов, а больше. Не всегда будем отдыхать в выходные дни. Но я знаю, что это вас не испугает.