На одинокой дороге
Шрифт:
— Чего тебе? — устало и раздраженно откликнулся Теодор.
— А Антуана с собой не берешь? Поссорились что ли?
— Слушай, тебе не надоело?!
— Не-а — со злой ухмылкой мотнул головой Эрик.
Теодор вздохнул и скрылся в шатре.
Эрик проводил его взглядом и как только подол шатра закрылся, стал тщательно теребить прутья клетки у основания. Когда барахтался в воде, почувствовал, как один из них явно подался, но вот какой? В воде не разобрал, а вот сейчас самое время выяснить. Какой-то из тех, что по центру.
Он дергал каждый
Эрик пошлепал ладонью по полу клетки. Разлетелись мелкие брызги. Воды полно. Нет, высохнет все это не скоро.
Эрик ухватился двумя руками покрепче за решетку и потянул вверх со всей дури. Прут слегка поддался, но это мелочь. Нет, так ничего не выйдет.
Эрик с трудом извернувшись в тесноте клетки потянул с себя рубаху. Руки уперлись в потолок, мокрая ткань залепила лицо. Так и задохнутся можно. Рубаху с себя не снял, а содрал. Вспомнил рассказы одного из своих матросов, как с помощью мокрой одежды можно стальные прутья согнуть. Если даже железо можно, то уж дерево наверняка.
Обмотал рубахой два прута, затянул концы в узел… М-м-м-м-м… сто акул тебе в… глотку… рычаг нужен, чтобы на него рубаху наматывать. Тогда прутья начнут сгибаться или ломаться… а голыми руками, каким бы ты сильным не был — ткань не стянуть.
Эрик оглянулся. Теодор, так «бардак» и не убрал. Поленился. Не похож он на человека, привыкшего к «лишнему» труду. Деревянные обломки от ящиков валялись по всему берегу.
Эрик размотал рубашку успевшую прилипнуть к решетке. В тесном ящике не развернутся. Поэтому бросок получился неловким. Край рукава лишь зацепил одну из досок. Она перевернулась, показав Эрику запачканную песком обратную сторону, но осталась лежать на месте.
Эрик затянул рубашку, уже больше похожую на тряпку, назад. Огляделся по сторонам. Связанные коротышки расположились прямо под утесом, с которого еще утром спрыгнул Эрик. Двое спали, третий не без интереса смотрел на Эриковы усилия.
Эрик приложил палец к губам, туземец никак не отреагировал.
На пятый раз рукав рубашки подтянул обломок доски достаточно близко, но перед самой клеткой тот провалился в яму в песке.
Глубоко. Рубахой не вытащить. Но сама яма недалеко.
Эрик вытянул руку стараясь дотянутся. Лицо опять прижалось к решетке. Плотно, до боли. Подушечка среднего пальца задела край обломка, но ухватить не получалось. Эрик наклонился, чтобы быть ближе к земле и невольно замычал от усилия. Толкнул себя вместе с клеткой вперед…
Клетка наклонилась, Эрик понял, что сейчас опять свалится вместе с ней лицом в песок и шарахнулся назад. Клетка постояла на ребре, словно думая, куда ей упасть, потом нехотя
Эрик выдохнул и не сразу осознал, что деревянный обломок у него в руке. Обхватил мокрой рубашкой два центральных прута, затянул концы рубахи на обломке и закрутил его по кругу, мысленно представляя себе, что затягивает гарроту на шее Теодора.
Прутья и вправду были крепкие. С великой неохотой они медленно и тяжело сближались. Дошли до определенного момента и двигаться дальше отказались. Эрик тянул мощно, изо всех сил. От натуги перед лицом закружились искры.
Поддается!
Послышался хруст. Прутья преодолели мертвую точку и…
Теперь раздался треск. Эрик отлетел к боковой стенке клетки, ударившись виском об нее. Выпрямился и обалдело уставился на две неровные тряпочки в своих руках. Рубаха порвалась. В джунглях всегда влажность, одежда нормально не сохнет, а тут еще и такое обращение.
Эрик громогласно выругался. Затем покосился на шатер — не разбудил?
Но Теодор дрых или не обратил внимания. Ругается пленник и ругается. Он в клетке, ему положено.
Эрик внимательно посмотрел на два прута посередине. Содрал с них остатки рубашки. Дерево прогнулось и заметно это было невооруженным глазом.
Штаны, что ли попробовать? Но не хотелось оставаться совсем голым. Даже несмотря на угрозу будущей неволи. Глупо, кончено, нужда выше неуместного стыда, но вот не хотел он штаны снимать. К тому же они еще более рванные, чем рубаха.
Эрик прижался спиной к стенке, уперся себе коленями в грудь, так, что стало трудно дышать, втиснул подошвы вплотную к решетке и надавил.
Опять послышался треск…
Дышать в такой позе было невозможно, а напряжение лишило его кислорода. Эрик, тяжело дыша снова сел на пол.
Но всё же решетки были погнуты. Основанием ладони Эрик попытался ударить по пруту, но локоть уперся в заднюю стенку. Все та же беда — тесно. Эрик отвел локоть в сторону и ударил сбоку.
Неровно и слабо.
Эрик сжал зубы и продолжил колотить. Стук ритмичный, но глухой. Из-за шума волн слышен слабо. Если Теодор спит, то вряд ли услышит. А если и услышит, черт с ним! Хуже уже не будет.
Шумом заинтересовался лишь Антуан. Подняв голову, верблюд величественно посмотрел на лупящего по прутьям пирата, потом опустил голову и продолжил щипать кусты.
Эрик начал выдыхаться. Не похоже, чтобы прутья поддались. Откинулся к задней стенке и взглянул сквозь непреодолимые решетки на небо, где сквозь темнеющее небо начала просвечивать луна.
Прикрыл глаза.
Рабство? Неохота — это мягко сказано. Нельзя ему в рабство! Дел слишком много. За ребят надо поквитаться. Надо! Перед глазами вдруг отчетливо всплыло лицо Хирурга. Его высокомерная ухмылка… Георг. За него с Хирурга особый спрос. Не за Лизу. Здесь Эрик сам виноват, что с дурой связался. Опять накатило сознание собственной вины. Это ведь и из-за него тоже. Нашел, о чем с бабой трепаться. Но как он мог предположить?!