На одинокой дороге
Шрифт:
Курти посидел еще немного и опустив голову пошел с площади. Стало тоскливо.
Он отошел не больше, чем на три квартала, когда услышал чью-то ругань. Заглянул за угол и увидел огонь.
Пожар только начинался, горели какие-то то ли сараи, то ли склады. Рядом стоял деревянный дом. Двухэтажный, небогатый. Единственное украшение — фигурный шпиль на краю крыши. Огонь уже добрался до него. Облезлый дом, с хлипкими подпорками, покосившийся в сторону тех самых складов, что сейчас горели. В этом узком пространстве, сейчас
— Треклятый фейрверк! Бесовское занятие. Честным людям от него одно расстройство.
— Празднуют они! День свободы у них! Вольный город! — человек, говоривший это, сплюнул и выругался. А отошли бы под Корнуайское герцогство, так и налогов бы меньше было и бездельников этих не терпели бы. Серый флаг им не нравится. Это пока молодые, в башке дури полно…
— Тише! — осадил его один из «пожарных», — услышат!
Курти узнал в говорившем дворника, плевавшегося утром в сторону гуляющих.
— А-а-а-а — проревел еще кто-то, — Не стойте! Потом власть ругать будете! Разбирайте, пока огонь не перекинулся!
— О! Смотри! Сейчас потеха будет.
Под «потехой» говоривший имел ввиду выскочившего на горящую крышу, уже знакомого Курти, щенка. Сейчас он носился по деревянному настилу, ища, где спрыгнуть. С одной стороны, к нему подбирался огонь. Собачонка подбежала к другому краю крыши и засучив передними лапами, заскулила. Высоко.
— Жрать хотел шавка тупая, вот и полез в склады. Треску сушеную учуял.
— Ничего, сейчас сама жизнь вора накажет. Интересно — сгорит или разобьется?
— Да плевать, тушите, пока на огонь дальше не перекинулся! Сгорит псина и черт с ней.
Курти подбежал к окну, взобрался на ставни, прыгнул и зацепившись за балконный карниз влез на него.
— Это еще кто?!
Курти забрался с ногами на перила и перепрыгнул на горящую крышу склада. Внизу охнула толпа.
Огонь тек как вода по сухой деревянной крыше. Курти не приземлился, а именно, что упал на нее, в который раз отбив себе локти и колени. Щенок смотрел испуганно, осторожно виляя хвостом. Курти схватил его и двинулся обратно к балкону. Ему под ноги рухнул горящий фигурный шпиль с крыши дома, перекрыв путь. Курти отпрыгнул, лицо обдало жаром. Щенок в руках вырывался.
— Тихо, тихо. Сейчас, — успокаивающе зашептал ему на ухо Курти.
А что сейчас? Куда деваться? Курти подбежал к краю крыши. И для него высоко. А внизу бугристая земля с камнями, доски какие-то, оглобли и все это торчит.
Спине стало жарко. Щенок перестал вырываться и протяжно заскулил. Мокрый нос уткнулся в грудь. Курти запихнул щенка поглубже за пазуху, разбежался, перепрыгнул через огонь. Чуть не достав до балкона, обдирая пальцы, уцепился за его карниз. Здесь ниже и земля ровная. Спрыгнул.
— Не знаю, псих ты или герой, но иди-ка отсюда со своей псиной, — порекомендовали ему.
Курти доставая из-за пазухи испуганного щенка, последовал совету. Песик дрожал. Курти взглянул в большие черные глаза, щенок лизнул его в нос.
— А вот он!
Перед
— Знал, что найду. У меня на такие вещи нюх!
Это они весь день за щенком гонялись?!
— Давай его сюда. Тебе, спасибо, что нашел, но давай его и вали отсюда. Уйдешь небитый. Это тебе благодарность.
— Зачем он вам?
— Ты видел, кого этот кабысдох укусил?!! Давай сюда!
— Это маленький щенок!
— Я еще разговаривать с тобой должен?! — кучер шагнул вперед, протянув руку.
Курти подался назад.
— Дай сюда, тебе сказали! Славная шкурка — подал голос лакей, — я его прямо отсюда на живодерню. Хозяевам все равно, главное наказать, а мне перчатки на зиму.
Щенок прижался крепче.
— Это, какими же остолопами надо быть, чтобы за маленькой собакой по всему городу гоняться? Вы ребята, прирожденные лакеи!
— Ах ты, стервец!
Курти убегал по мостовой, прижав к груди комок грязной шерсти. За ним стучали сапоги. Курти бы убежал. Но он не знал куда. Незнакомая улица, незнакомого города привела в тупик. Парочка, бежавшая за ним, запыхалась и с искаженными от ярости лицами, неспешно приближалась к нему.
— Я вот думаю и тебя к живодеру отвести. Тебя за человека все равно никто не примет, — кучер протянул руку.
Эти двое заняли собой все пространство улицы. Лишь небольшой просвет между ними. В него Курти и нырнул. Худой, рассчитывал проскочить. Помешал щенок, стеснявший движения. Курти ухватили за шиворот, но он повернулся на месте, захватив воротником ладонь кучера в петлю. Падая, кинул щенка дальше по улице. Лакей дернулся за собакой, но Курти пнул его под колени и тот, ругаясь, рухнул.
Курти сидел, прикрыв голову руками на которую сыпались удары, провожая взглядом стремительно уносящийся свернутый баранкой хвост.
— К судье этого сопляка! На виселицу бродяжку!
— Да не. Резвый, борзый. Наверняка в Цирк продадут. Водный.
Курти потирал руку. Под пальцами проступила кровь.
— О! Так он и тебя, спасителя дранного укусил!
— Это он от испуга, — тихо ответил Курти. — Ему сегодня досталось.
Глава 20
Сознание вроде бы и вернулось, но как будто не полностью. Обрывки реальности больше походили на воспоминания. Фрагментарные, спутанные и болезненные. Качка, теснота, сильнейшая головная боль, которая никак не хотела проходить. Да и окружающий мир этому не способствовал. Запомнился момент, когда протиснутая сквозь прутья решетки нога пинала его в лицо. Эрика удивляло не это, а то, что он почему-то опять в клетке. Он же хорошо помнил, что выбрался оттуда. Потом кто-то говорил: «Тристан перестань, он живой нужен. Сказали же!». А голос твердил: «Щас, еще разок». Голос был злой. И нога продолжала пинать. Эрик смотрел на ногу, пытался вспомнить откуда ему знакомо имя Тристан. Смотрел почему-то одним глазом. Хотел открыть второй, но он не открывался. Все вокруг было мутным, к головной боли прибавилась еще и тошнота.